Провалявшись в розовой пене добрых полчаса, я действительно почувствовала, как тяжесть в груди немного ослабевает, и только после этого поняла, насколько плохо мне было недавно. Может, вина выпить, чтобы лучше спалось?

Сказано-сделано. Откопав в баре бутылку и самый красивый бокал, устроилась в плетёном кресле на веранде. По вечерам я редко туда хожу — кажется, что чернота за огромными окнами плотная, почти осязаемая, и кто-то внимательно наблюдает за тобой, неслышно двигаясь между стволами деревьев. Я установила в саду маленькие фонарики, но в их слабом свете картина выглядела ещё неприятнее.

Снова пошёл снег, и теперь сад уже не казался пугающим, скорее празднично-уютным. Правда, сейчас я ничего этого не замечала. Словно онемела и вообще потеряла способность радоваться.

Вино, густое, тягучее, терпко-сладкое, заполнило бокал почти до краёв. Сегодня можно и напиться, почему бы нет? Некоторое время слегка покачивала его в пальцах, задумчиво вглядывалась в тёмно-рубиновую жидкость, потом долго катала её на языке, ощущая, как терпкая сладость согревается и расцветает яркими цветочными нотками.

Алкоголь сразу же ударил в голову, заволакивая туманом сознание, вызывая такое необходимое сейчас чувство отрешённости. Что бы ни происходило вокруг, меня это не касается. Я так и останусь здесь, в текучей, как вино, тишине. Буду погружаться в её глубину, чувствуя лишь покой и лёгкое головокружение. Так правильно. Так хорошо.

За первым бокалом медленно выцедила второй, третий. Хотелось ещё, но бутылка опустела, и я досадливо отбросила её прочь. Так давно не пила, что совершенно разучилась. За второй бутылкой, пожалуй, не дойду.

Снег за окном всё падал. Я вяло наблюдала за медленно опускающимися хлопьями и представляла, как он засыпает меня с головой. Под снежным одеялом, должно быть, очень уютно. Не холодно, но если уснёшь — уже не проснёшься. Так и будешь видеть сны о тёплом лете пока не перестанет биться сердце. Красиво. Наверное, я хотела бы уйти так. Только не сейчас, а когда придёт время.

Во сне Иму сражался. Мелькали всполохи молний, ветер рвал белые одежды, а он мягко и стремительно стелился туманом вокруг сгрудившихся врагов, легко, с изяществом, появлялся неожиданно сразу в нескольких местах. С кончиков когтей капала кровь, её было столько, что рубашка стала совсем красной. Фигуры в белом то и дело падали замертво, а на их место приходили новые и новые.

Иму всё кружился серебряным вихрем и хохотал во всё горло. Зрелище настолько жуткое, что только существа неспособные испытывать страх не обратились бы в бегство. Истинный демон, великолепный в своём безумии, он казался непобедимым. Сразу видно — если захочет уничтожить мир, сделает это без особого труда, не получив и царапины.

Я, как полагается, наблюдала со стороны, не в силах ни пошевелиться, ни закричать. Поэтому единственная заметила медленно приближающегося человека. Хотя, конечно же, не человек. Оборотень. И от одного взгляда на него я замерла от ужаса, покрывшись холодным потом.

Оборотень был прекрасен, как луна, и столь же холоден. Гладкие льняные волосы забраны в сложную причёску, переплетены кожаными шнурками с серебряными вставками, вместо рубашки и брюк — длинная мантия, переливающаяся, как ртуть. А лицо…

Я судорожно вздохнула, плавно движущийся силуэт на несколько секунд расплылся перед глазами. Лицо Иму. Только старше. Неужели отец?!

Он шёл, не приминая высохшую траву под ногами, легко, как на приятной прогулке. И чем ближе, тем неудержимее меня тянуло встать на колени и прижаться лбом к земле. От него исходила просто чудовищная сила и, несмотря на беззаботный вид, от одного взгляда пробирало до костей.

Некоторое время оборотень наблюдал за битвой издалека, не делая попыток вмешаться. А потом медленно, слишком медленно, повернул голову в мою сторону.

Он не оскалился, как было бы в фильме, не выпустил клыки и когти, но у меня волосы поднялись дыбом. Кажется, я кричала, не слыша своего голоса. Захлёбывалась паникой. А он всё смотрел не шевелясь, пока моё бедное подсознание не катапультировало меня в реальность.

Обычно, когда просыпаешься после особенно страшного сна, он ещё долго отдаётся внутри, холодит под ложечкой, сжимается под рёбрами от каждого воспоминания. Кажется, стоит закрыть глаза — тут же вернёшься туда и на этот раз уж точно умрёшь. Но сегодня было по-другому. Да, меня трясло, и сердце колотилось в горле, но я жаждала вернуться обратно. Правда, как ни старалась, уснуть больше не смогла. Сначала долго ворочалась с боку на бок, потом обречённо уставилась в потолок, успокаивая дрожь.

Даже если это был простой сон, я предпочла бы досмотреть его до конца. Тот оборотень — Серебряный. Явно чудовищно силён, и неизвестно, смог бы Иму победить, если бы ему приспичило подраться. То, что они родственники, видно с первого взгляда. А я прекрасно помню, что рассказывал Иму о своей семье, значит, ничего хорошего эта встреча не принесёт.

Позвонил Алекс, долго допытывался, достаточно ли хорошо себя чувствую, сказал, что приедет. Сначала я хотела отказаться — нам вообще стоило бы встречаться пореже. Он и так видел то, чего не должен был. Но не лучше ли сразу узнать, что он всё-таки думает об этом? Какие выводы сделал, о многом ли догадался? Чем мне это грозит? И я недолго сомневаясь, сказала, что хочу поговорить и жду его к обеду.