Шрифт:
Как бы там на самом деле ни было, но я не позволила себе больше думать о нём. Каждый раз, когда мысли об этом мужчине завладевали мной, я саму себя не узнавала, а если вспомнить вчерашний сон, да и все события, ему предшествующие, вполне можно было решить, что с головой у меня начались серьёзные беды. Взять хотя бы этот зверский аппетит… Ни один психолог не мог помочь мне справиться с его отсутствием, как впрочем и с пропавшим желанием, а тут я даже не заметила, как опустошила тарелки, словно опять была ребёнком, обожающим бабушкину стряпню и прибегающим на кухню всякий раз, как немного проголодаюсь. Как тут не считать себя странной?
Но я гнала от себя прочь образ пугающего типа, перевернувшего мой хрупкий мир, хорошо понимая одну простую истину — если я и дальше позволю Дару вот так управлять собой, от меня вскоре может ничего не остаться. Один раз я уже обожглась с неправильным парнем, а ожог ото льда может причинить не меньший вред, чем пламя, и потому мне нужно быть крайне осторожной…
Решив, что впредь буду делать всё, чтобы больше не подпускать к себе этого сумасшедшего, посмеялась над своей наивностью, но не утратила уверенности, и первым делом отправилась навестить деда. Я искренне надеялась, что на кладбище-то уж точно не придётся спасать от обморожения подозрительных незнакомцев, и едва справилась с посудой, пошла проведать старика, отбросив все ненужные думы.
* * *
– Привет, соседка, - нагнал меня на обратном пути Василий Игнатьевич.
– И вам доброе утро, - поздоровалась я, отмечая, что мужчина какой-то напряжённый, но всё равно старается быть дружелюбным.
– Я вот тоже к своей ходил, - махнул он рукой в сторону покосившихся стареньких крестов.
– Ты как вообще?
– Да хорошо всё.
– Если не считать безумного, одержимого мной бородача из леса.
Мороз крепчал.
Уже не спасал даже тёплый шарф, которым пришлось замотать лицо от кусачего ветра и снега, то и дело норовящего забиться в глаза. Что-то странное происходило с погодой, да и вообще, имелось предчувствие надвигающейся беды, и я не знала, с чем это больше связано — с обычными природными аномалиями или всё-таки с появлением в моей жизни диковатого мужчины.
– Слушай, а давай-ка к Фёдоровне, а?
– внезапно сказал дед, заставляя вынырнуть из чертогов разума.
– Посидим, старика твоего помянем, - подмигнул он.
– Ты же наверняка тут надолго не задержишься?
– Да, хотелось бы поскорее уехать, - призналась я, ещё не подозревая, что покину это место в самое ближайшее время, только домой не вернусь.
– И правильно! Чего тебе тут молодой делать?
– улыбнулся сосед, ненавязчиво беря меня под руку и ведя в сторону уже показавшихся домов.
А я почему-то решила не сопротивляться — просто, чтобы почувствовать, что в моём мире есть не только одиночество, умерший недавно дедушка и психованный мужик, пытающийся мне что-то доказать.
Но это оказалось ещё одной моей большой ошибкой, как и приезд сюда…
* * *
Посиделки, на которые меня позвали, уже были в самом разгаре — похоже, народ отмечал что-то, едва проснувшись, но кто я такая, чтоы их судить? Наверное, я должна была сразу понять, что здесь творится нечто неправильное, но в момент, когда меня тепло поприветствовала Валентина Ивановна — бабушка Данилы и просто милая женщина, крепко обняв и сразу пригласив к столу, что-то во мне растаяло.
Может быть, мне просто не хватало вот такого живого общения, которое не ограничивалось домом и работой, где даже воздух был пропитан враждебностью и ядом. Здесь же находились те, кого я знала с детства, помнила каждое доброе слово и каждый человечный поступок, а потому вскоре совсем расслабилась, позволяя подливать мне самогон и подкладывать еду. Я и подумать не могла, что тут, в безопасности со мной что-то может произойти, ведь если что — придёт большой и страшный Дар, а злить его не рекомендует сам Минздрав.
Эта мысль едва не заставила рассмеяться, но такое поведение привлекло бы ко мне слишком много внимания, а мне вовсе не хотелось прослыть умалишённой. Вместо этого я долго и с улыбкой отвечала на привычные вопросы о личной жизни, слушала байки из их прошлого, и про деда наслушалась столько, что от хохота слёзы на глаза выступали. А потом разговор как-то незаметно принял совсем другой поворот.
– …Что с погодой творится?
– посетовал кто-то после нескольких тостов за ушедших.
– Ещё с осени такие заморозки, что обувь пристаёт к земле, не говоря уже о посевах.
– Да не говори, Семёныч, - поддержали мужчину, но как-то негромко, и вообще, мне показалось, все опасались обсуждать эту тему вслух.
– Всё раньше и раньше это начинается.
– Что начинается?
– вклинилась я, уже хорошо захмелев.
На меня посмотрели насторожённо, будто я сейчас возьму и побегу докладывать кому-то об этом разговоре, но видно собеседники и сами поняли, как странно выглядели.
– Заметила, небось, как нынче холодно?
– всё так же не повышая голоса, спросил Семёныч, и я кивнула.
– Нехорошее предзнаменование. Звери из леса выходят, уже многих утащили…