Никак не реагирую на её слова. Тогда она продолжает:

— Не хочешь узнать, как прошли похороны?

Она была там. Без меня.

— Они были три дня назад, — говорю я безжизненным голосом.

— Да, но мы ведь так и не поговорили об этом.

— Не поговорили, — неосознанно вторю я.

— Да и ты страшно болела, — горько вздыхает она. — Не хочешь узнать, как там Игорь?

— Игорь? — встрепенувшись, переспрашиваю я.

— Да, как он, тебе не интересно?

Приподнимаюсь и сажусь в постели, поправляю растрепанные волосы.

— Он… он спрашивал обо мне?

Мама на миг опускает глаза, но этого достаточно, чтобы понять, что… он не спрашивал обо мне, а значит — не хочет меня видеть. Всё еще. Слезы буйно рвутся наружу, но я запрещаю им течь.

Она поднимает сочувственный взгляд и говорит:

— Алекс, он потерял семью. Андрей был его единственным родным человеком, а теперь… у Игоря никого не осталось.

— У него есть я, — возражаю я.

— Да, ты права. У него есть ты. Но ты должна понимать, что боль от потери близкого человека так просто не проходит. К тому же, как я поняла, сестра Игоря перед смертью поручила Андрея ему, чтоб он позаботился о нем.

Если я сейчас открою рот и заговорю, то из глаз рекой хлынут слезы. Не знаю, как они взаимосвязаны, но это так. Поэтому просто беззвучно киваю, больно кусая изнутри слизистую щеки.

— Алекс, он чувствует вину. Он корит себя за то, что не смог уберечь родного племянника, думает, что…

— Я понимаю это, мам, — не выдерживаю я. — Я очень хорошо его понимаю, — делаю судорожный вдох. — Ему больно, он… — еще один прерывистый вдох, — думает, что подвел ее. Свою сестру. Но, мам, я так хочу ему помочь. Я хочу быть рядом с ним, но он не позволяет мне.

У меня дрожат губы и мокнут потихоньку щёки.

— Милая, — она обнимает меня, — всё пройдет, вот увидишь. И у вас с Игорем всё наладится.

— А если нет? Мам, а что, если нет и он бросит меня?

— Ну что ты, он же любит тебя. Знаешь… любовь — это константа, она становится ею, как только находишь родственную душу. А вы с Игорем как раз такие души, и вы нашли друг друга, — говорит она, заглянув в мои глаза. — Да и как он может оставить тебя, такую золотую девочку?

— Мам, эпитет неудачный, — бормочу я, выбравшись из объятий.

— По-моему, в самый раз. — Она мягко улыбается. — По пироженке, а?

Мотаю головой: «Нет».

— Давай, — уговаривает мама, коснувшись моей кисти. — Ты уже несколько дней ничего не ела. Исхудала совсем. Да и Новый год стучится… Я принесу?

Неуверенно открываю рот, но… она уже бежит к двери, и через секунды три звучные каблуки, мчащиеся по ступенькам вниз, доносятся до моих ушей. А меньше, чем через минуту, мы уплетаем мамины фирменные новогодние пирожные…

1 января 2020.

Среда.

Вот и прошел Новый год. Вернее, он наступил и идет. Начиная с сегодняшнего дня. И кстати… с днем рождения меня! Мне исполнилось двадцать.

Когда-то, неделю-две назад — кажется, с тех пор прошла вечность, — я с теплотой, с трепетом в сердце представляла наш с Игорем совместный Новый год. Наш первый Новый год. Я мечтала провести его вдвоем. Только я и он. Нам больше никто и не нужен… Но мои мечты рухнули в один день. Рассыпались и закатились в щель между досок, где обитает непроглядная тьма. Оттуда нет пути назад. Они там и останутся. Обреченные и несбыточные…

6 января 2020.

Понедельник.

Сегодня у меня появилась надежда. Я сама придумала ее, безумно желая видеть Игоря. В общем-то, так я и оказалась у него дома. Пришла, открыла дверь своим ключом, но его там не было. Я не знаю, где он. Пробовала звонить — не берет. И ближе к вечеру я ушла оттуда. Забрав все свои вещи. Кроме нескольких книг, они не поместились в мой чемодан.

Сижу на кухне, положив голову на стол. И думаю. Снова и снова… Мне ОН так нужен. Иногда кажется, что… больше, чем я ему.