Поблизости не было никаких существ, кроме меня и Ани, сидящей напротив. Местные жители говорили о надвигающейся метели, о запасах продовольствия и о том, как прокормить животных всю зиму. Одна пара в углу говорила о любви. Молодой человек держал девушку за руку под столом. Он хотел, чтобы она пошла с ним домой, несмотря на то, что ее отец говорил, что он недостаточно хорош для нее. Выражение ее глаз говорило, что сегодня вечером она отправится в постель к пареньку, что заставило меня снова взглянуть на Аню.

Она наблюдала за мной. Сосредоточенно. Особенно за моими губами, когда я подносил к ним сигарету. Никто из нас не произнес ни слова, напряжение прожигало дыру в нас обоих. Она наклонила голову, ее черные волосы скользнули, задевая стол. Мои пальцы дернулись, стряхнув пепел на стол. Ее красивые губы растянулись в улыбке.

— Ты сожалеешь о прошлой ночи?

Сделав длинную затяжку, я медленно выпустил струю в воздух.

— Я никогда не жалею.

— Никогда?

В ее голосе прозвучал вызов. Интересно. Ангел хотел поиграть.

Она сделала еще один глоток, затем поставила кружку обратно с решительным стуком.

— Думаю, ты действительно сожалеешь. Может быть, не о прошлой ночи. Но что-то в твоем прошлом.

— А теперь знаешь?

— Расскажи мне. Почему ты так дорожишь старым экземпляром «Инея древнего моряка»?

«Когда, черт возьми, она это заметила?»

— Ты шпионила у меня дома?

— Вряд ли. Я оглядывалась по сторонам. — Она пожала плечами. — Он не был спрятан.

Это потому, что я никогда никого не приводил в свое личное логово. Никого. Кроме нее. Отказываясь признать, почему именно эта литература так зацепила меня, я молчал, наблюдая за ней.

Она поерзала на стуле и откашлялась.

— Мне просто любопытно, почему самозваный осужденный демон цепляется за повествовательную поэму о человеке, ищущем искупления.

Я глубоко втянул серу, пока она не обожгла мою грудь, опалив меня изнутри.

— Дело не в искуплении. Речь идет о покаянии.

Она уставилась на меня, потом снова поежилась. Что-то в ее дискомфорте заставило моего зверя оживиться и принюхаться.

— Позволю себе не согласиться. — Ее тонкие руки с длинными пальцами обхватили кружку, один палец слегка постукивал. — Старик должен снова и снова рассказывать свою историю тем, кто готов слушать его рассказ. Так что они извлекут уроки из его ошибки. Он ищет искупления за то, что сделал.

Мне захотелось рассмеяться, и мой рот скривился в циничной улыбке.

— Ты неправильно истолковала весь смысл. Этот человек совершил ужасную ошибку. Грех против небес. Так что же будет дальше? Он бродит по ужасному морю, голодая, умирая от жажды, а затем встречает по пути Мрачного Жнеца и Леди Фортуну. Он рискует своей жизнью. И умирает ли он так, как должен? Нет. Все его товарищи по кораблю захвачены, их зомбированные тела обречены плыть на корабле вместе с моряком. Его наказание продолжается.

— Но потом за ним пришли ангелы.

— Нет, — я стряхнул пепел с сигареты. — Они пришли за его товарищами по кораблю. Не за ним. Моряк остался один. Совершенно один.

Какая-то холодная, темная тварь вцепилась мне в грудь. Грубые эмоции на мгновение заглушили мою речь, и я понял, что мои клыки заострились. Я закрыл глаза, дыша глубоко и медленно, успокаивая монстра внутри. Когда зверь отступил, я открыл глаза и увидел, что Аня смотрит на меня широко раскрытыми фиалковыми глазами, учащенно дыша.

— Это история о его плате. О его многострадальной, бесконечной плате. Ни о чем больше.

Она властно вздернула подбородок и прищурилась.

— Ты один из тех людей, у которых стакан наполовину пуст, не так ли?

— Я реалист, детка. Я не окрашиваю мир красивыми мечтами. Я вижу их такими, какие они есть. Кольридж написал это стихотворение, потому что увидел человека, который совершил грех и который должен заплатить за него. Вечностью. Мне это нравится. Истина заключается в том, что… нет никакого искупления. Потому что его нет.

— О чем ты говоришь? Конечно, есть.

Я затушил сигарету и расслабился, раскинув руки вдоль задней стенки кабинки.

— Скажи мне, Аня. Ты провела всю свою бессмертную жизнь, служа ангелом-хранителем и воином. В какой момент ты была освобождена от службы? В какой момент ты испытала это так называемое искупление? Этот рай для твоих жертвоприношений? Когда заканчивается твой бесконечный долг?

Слезы, выступившие в ее глазах, делали их ярче, красивее. Я хотел протянуть руку через стол и притянуть ее к себе на колени, накрыть ее рот своим, вторгнуться в ее тело, в ее разум. Ее душу. Принуждение было жестокой, ужасной вещью, разрезающей мой живот на мелкие кусочки, когда я оставался неподвижным, отказываясь подчиняться воле зверя.