— Негаторы рождаются столь редко, что никто не удосужился изучить подобный феномен, — вздохнул Булгаков. — Есть ли вообще книги по антимагии, еще большой вопрос. Думаешь, мы не ищем знатоков, когда-либо соприкасавшихся с подобным явлением? Уже все ноги сбили. Но найдем, обязательно найдем. А ты сходи к Старейшине… Да не пыхти ты так! Возможно, в его закромах памяти найдется для тебя что-нибудь полезное.

Идти к вредному старику по собственной воле? Это как руку поднести к пасти злой собаке, сидящей на цепи. Видимо, мое волнение было хорошо написано на лице. Людмила Ефимовна неожиданно поддержала мужа:

— Действительно, Вик, попробуй поговорить с Семеном Игоревичем. Его жизненный опыт подскажет какой-нибудь выход. В любом случае общение с таким человеком обогатит твою жизнь.

Смею поспорить, дорогая Людмила Ефимовна. Лично у меня нет никакого желания самолично переступить порог его дома. Но ведь что-то надо делать! Я себя чувствую слепым котенком, тыкающимся во все углы. Хоть княгиню Аксинью на помощь зови! А что? Ведь это идея! Если я из рода Мамоновых, то у них наверняка есть свои связи и возможности, чтобы найти наставника! И даже Источник свой!

Только Булгаковы будут против, и очень недовольны, начни я сам искать решение своей проблемы.

1

Тик-так! Тик-так! Огромные напольные часы в гостиной выщелкивают свою незамысловатую песню вот уже несколько десятилетий подряд. Они, можно сказать с уверенностью, являются раритетом, ровесником Георгия Яковлевича. Отец поставил их сюда в день, когда родился первенец Жора, и с тех пор громаду темно-вишневого цвета с золотистым глазом циферблата никогда не передвигали на другое место. Попробуй-ка сдвинуть, если основание изготовлено из нефритового камня! Охотников не находилось, а отцу нравилось слушать мягкое шуршание шестеренок и звонкий полуденный или полуночный бой часов, от которых вздрагивали домочадцы.

Встав во главе Рода, Георгий с какой-то вожделенной яростью приказал отключить механизм боя. Хватало солидного шепота колесиков, зубчиков, разнообразных пружинок и балансиров. Постаревший батька оценил символизм действий сына — и как-то сразу согнулся, ушел в тень семейных взаимоотношений. Но оставался все таким жестким и сухим на эмоции человеком.

Георгий на минуту задержался возле часов, навеявших на него воспоминания о минувших годах. С чего бы? Стряхнув с себя оторопь, Глава Рода поднялся по лестнице на второй этаж и по начищенному паркету дошел до комнаты Старейшины. Постучал костяшками пальцев в резное полотно, и не дождавшись ответа, пожал плечами, решительно толкнул дверь. Она оказалась незапертой.

Яков Сидорович сидел в кресле и читал какую-то потрепанную книгу при свете настольной лампы с изящным зеленовато-золотистым абажуром. Зашторенное окно создавало неприятный полумрак, словно здесь находилось логово какого-то зверя, не любящего солнце.

Георгий отдернул штору, запуская игривые лучики в комнату, и сел в кресло, находившееся по другую сторону столика.

— Зачем пришел? — не отрываясь от книги, холодно спросил отец.

— Хочу предупредить, что через несколько дней уезжаю в Москву, — ответил Глава, нисколько не обижаясь на безучастный тон старика. — За меня на хозяйстве останется Алешка.

— Если сам все решил, мне зачем об этом говоришь? — Яков Сидорович поднял голову и цепко взглянул на сына. — Я доживаю свой век, не имея возможности влиять на дела клана. Как думаешь, приятно ощущать себя полудохлой собакой?

— Сам виноват, — жестко ответил Георгий. — Давай, не будем по сотому разу мусолить одно и то же. Хочу поговорить о сыне.

— О каком? Об Антоне? Отличный парень, меня не забывает, частенько в гости заглядывает. О Дмитрии? Об этом стервеце, не пропускающем ни одну юбку в Ленске? Или о Витьке, которого ты вместо летнего отдыха на прииски законопатил?

— Все-то ты знаешь, — усмехнулся сын. — У тебя в помощниках-стукачах пауки?

— И мыши, и пчелы, — ощерился в улыбке старик. — Думаешь, запинал под крыльцо, так я и не знаю, что творится в моем доме?

— Ты забыл еще одного своего внука, — Георгий вернулся к тому, ради чего и затевался разговор.

— Кого это я забыл из твоих сынов? — неподдельный интерес мелькнул в поблекших зрачках Якова Сидоровича. Глубоко запрятал свое беспокойство, умелец.

— Все пытаешься казаться правильным в своем желании не принимать Андрея? — нахмурился Мамонов. — Впрочем, какой смысл гонять порожнее? Я еду в Москву за своей женой Аксиньей. Как только мы решим вопрос о воссоединении, буду ходатайствовать перед императором о сыне, чтобы разрешили провести экспертизу.

— Упустил жену с ребенком, — насмешливо проскрежетал отец. — Мало того, позволил ей отдать мальчишку в приют. А теперь не можешь вернуть его в семью! Скажи, зачем ты говоришь о своих планах? У тебя же ничего не получится. Можешь только воевать с постаревшим родичем.

— Сам виноват, — повторил Георгий. — Если бы не твоя дурацкая идея отринуть внука от рода, все могло быть иначе. Но ты полез глубже, куда не стоит совать руки. И проиграл в итоге. Впрочем, как и мы все. Есть у Андрея Дар, искра снова зажглась.