— Да.

— Как думаешь, футболист, хоккеист или, как папа, баскетболист? — Брук улыбается, и я невольно тоже, подпитываясь этим настроением и её позитивной энергией, а во мне поднимается волна благодарности за то, что она более чем успешно разряжает обстановку.

— Может быть, попробуем всё.

— Но всё-таки он выберет баскетбол, да?

Я собираюсь ответить, что буду его лишь направлять, подсказывать и при необходимости давать ему советы, но никогда не стану давить и принуждать, ну, по крайней мере, буду стараться быть именно таким родителем. Но тут грубый мужской голос встряхивает меня, как землетрясение. Джейсон. Явно недовольный и мрачный. Весь мой было улучшившийся настрой сдувает словно ветром, сквозняком прошедшим по помещению.

— Картер, — и дальше только хуже. В суете и спешке распрощавшись с Брук, я следую за бывшим тестем и по-прежнему тренером в раздевалку, где меня встречают сплошь косые взгляды. Оживление и все разговоры мгновенно стихают из-за моего появления, будто здесь обсуждали меня, но, вероятно, так всё и было. Кто же ещё мог вызвать острое осуждение, буквально висящее в воздухе тяжёлой завесой?

Но я игнорирую его, как только могу, и начинаю расшнуровывать запылившиеся и слегка неопрятные по этой причине уличные кроссовки, когда Джейсон приказывает всем выйти. Те послушно, как марионетки, исчезают прочь даже быстрее, чем я успеваю моргнуть, а сразу же после происходит одновременно несколько вещей. Мой телефон, выпав из кармана спортивных штанов, как попало брошенных на скамейку, падает на пол и отлетает чуть в сторону. Тимоти и Митчелл, видимо, задержавшиеся в зоне душевых, появляются из-за угла, а я застываю в потрясении ввиду сердитых слов, которые никак не мог предсказать:

— Можешь не торопиться, Картер. Ты остаёшься здесь. На матч с Майами ты не выйдешь. И Торонто тоже под вопросом.

— Что, чёрт побери, за бред ты тут несёшь? На каком вдруг основании?

— На том основании, что я так сказал. Ты забыл, с кем разговариваешь, щенок? Никто не обсуждает то, что я говорю, и мне не перечит. Так ты ещё и ужасно выглядишь, а про отсутствие на тренировках я вообще молчу. В таком виде и состоянии выпустить тебя на площадку я не могу.

— Но Джейсон… Ты же знаешь, почему я… — он не может так со мной поступить. Добить меня физически, когда морально я уже и так на пределе. Кто вообще ему позволил? Такие решения не принимаются в одиночку. Тем более в команде. Меня что, никто не поддержал? Ну да, я чувствую себя далеко не лучшим образом, если честно, и в этом нет ничего странного и нелепого. Я понятия не имею, какая у нас сегодня тактика, потому что предательски и осознанно всё проигнорировал, а объяснять её мне, очевидно, никто не собирается, но мы могли бы что-нибудь придумать. Использовать меня хоть чуть-чуть. Или так выглядит сведение личных счетов? Отстранить бывшего зятя-игрока, чтобы постараться сделать ему достаточно больно в отместку за прошлое, может быть очень действенной вещью, когда работа это, вероятно, единственное, что держит его на плаву. — Хотя я, кажется, понял. Это из-за того, что ты увидел в коридоре, да? — из меня вырывается смех, истерический и неконтролируемый. Встав, я ударяю кулаком по шкафу, потому что, как никогда, уверен в своей правоте. Это мелочно и низко, и в этом как раз заключается корень проблемы, доводящей меня до срыва. Лив всё равно, и даже если всё дело в том, что она хорошая лгунья и отменная притворщица, она ни разу не дала мне понять, что ей будет больно увидеть меня с другой. Как я налаживаю свою жизнь и, возможно, даже женюсь. Но её отец начинает лезть, куда не просят, и однозначно не считает это чем-то недопустимым и выходящим за рамки. Я едва ответил на прикосновение другой женщины, которая в сексуальном плане мне абсолютно безразлична, а эта малость уже выводит из себя того, для кого вообще не должна ничего значить. Просто, блин, волшебно.

— Нет, это просто потому, что ты давно полноценно не спал, и тебе необходимо как следует отдохнуть.

— И ты думаешь, я поверь в эту хрень?

— Верь, во что хочешь, Дерек. Но если предпочтёшь остаться на арене, не смей отсюда высовываться. Если только к телевизору в моём кабинете. А вы, Льюис и Моррис, давайте-ка на выход, или вам нужно особенное приглашение? Чтобы через две минуты были.

— Вы же не пойдёте, верно? — спрашиваю я, как только за Брауном закрывается дверь. — Мы ведь настоящие друзья, так?

— Да, Дерек, так, но мы не можем не пойти. Это ведь работа. Там команда.

— А я, значит, никто?

— По-твоему, из солидарности мы должны остаться? — а это уже Тим. Тим, от которого я не ожидал такой свирепой и бурлящей категоричности. Ладно ещё Митчелл, я привык к его прямолинейности, но что нашло на Тимоти? Взгляд почти такой же неодобрительный и осуждающий, как у остальных парней, когда я только сюда вошёл. Что я такого сделал, что заслужил это? Я же выпадаю из обоймы не потому, что развлекался и праздно проводил последние несколько дней. Не забавы и потехи ради. Просто я должен был быть в другом месте. Рядом со своей женщиной. Тим бы поступил точно также. Да и Митчелл, думаю, тоже. Если и не по любви, так из элементарного чувства долга.

— Я был рядом с Лив, и всё.

— Кстати, об этом.

— Да скажи ему уже наконец, — не выдерживает Митчелл, — или это сделаю я.

— Сказать мне что?

— Мы всё понимаем, Дерек, и нам даже хотелось бы узнать обо всём, что случилось, от тебя, а не от Джейсона, потому что написать два-три слова за эти несколько дней ты, наверное, бы мог. Но ты, скорее всего, забыл, что это всё та же женщина, которая уже забирала тебя от нас. И сейчас всё повторяется, разве ты этого не видишь?

— То есть вы с ним согласны?

— Да, Дерек, — без увёрток, ужимок и промедления отвечает Митчелл, так, как среди нас и принято, — ты истощён, и все просто хотят, как лучше. Джейсон вернёт тебя раньше, чем ты вообще заметишь, что пропустил игру или две. Тебе только надо отдохнуть.

— И вы обсуждали меня за моей спиной?

— Дерек, — Тимоти садится на скамейку напротив, но я едва на него смотрю, потому что уже знаю ответ. Эта история стара, как мир. Одни и те же слова, что это не то, чем кажется, но эти двое… Они всё равно что предали меня. Хотя отлично знают, что, если это необходимо, я могу встряхнуться и собраться, и выдать свою лучшую игру, после которой ко мне не из-за чего будет придраться. Даже если сразу после я свалюсь от усталости, наблюдая за всем происходящим на паркете с трибун, вы никогда не скажете, что я буквально на пределе. Меня будет подстёгивать энергетика болельщиков и адреналин, так что и сегодня я мог бы продержаться до непосредственно финального свистка. Но мне не дают и шанса. Вот что истинно больно. Не отлучение от матча как таковое, а исчезнувшая вера в мои силы. Ну и валите все к чёрту. — Мы вовсе не…

— Проваливайте.

— Что?

— Две минуты уже наверняка истекли. А у вас же работа.

— Дерек.

— Оставь его, Тим. Пошли. Нам, и правда, пора, — и они уходят. Ну и ладно. Всё равно им ни черта не ясно. Лилиан даже ещё не замужем, чтобы задумываться о детях, а Дениз родила всех, кого они с Митчеллом зачали. Посмотрел бы я на них, как бы они заговорили, если бы их женщины сделали такое с ними, и на что бы пошли, чтобы оборвать все связи, что я уже точно сделать не могу, и как далеко постарались бы уехать. А ещё друзьями называются. Разве друзья припоминают плохие и болезненные вещи, проворачивая этот нож и заново расковыривая рану? Я бы никогда так не поступил. Ненавижу их. И буду рад, если без меня они крупно проиграют.