Я содрогнулся от жуткого захлёбывающегося смеха, который заполнил все коридоры.

***

Глебол на миг замер перед дверью, расправил на себе одеяние, согнал складки за спину, подтянул пояс с мечом и только убедившись, что выглядит безупречно, один раз стукнул кулаком по двери.

Дождавшись разрешения, скользнул в кабинет своего господина, Суава, владетеля Великого дома Верде.

Тот бросил на него лишь короткий взгляд, буркнул:

— Надеюсь, ты появился с добрыми вестями?

Глебол качнул головой:

— Простите, ваша светлость.

Суав откинулся на спинку стула:

— Что мне до твоих извинений? Четыре дня назад ты так красиво рассказывал этим мальчишкам, насколько древние традиции Кузни Крови, — Глебол замер в шаге от стола, с каждым словом всё громче говорящего Суава лицо его бледнело всё сильней и сильней. — Рассказывал, как суровы были первые наставники, как нетерпимы они были к пренебрежению долгом, — Суав грохнул кулаком по столу, — как карали лень!

Глебол сглотнул, Суав несколько раз втянул в себя воздух сквозь зубы, переводя дыхание, и уже гораздо тише спросил:

— За эти дни ты, старший наставник Кузни, по сути, полноправный хёнбэн замка, уже придумал, как я должен наказать того, чьи люди забросили службу, оставляют ворота замка без охраны, не следят за окрестностями с башен, не сторожат вход в подземелья?

Глебол сорвал с пояса ножны с мечом, вскинул их перед собой, сжимая сомкнутыми ладонями под эфесом:

— Господин, я приму любое наказание. Моя вина неоспорима.

Суав процедил:

— Думал, за эти дни я остыл?

— Господин…

— Молчи! Да, ты прав, я остыл. Мой отец приказал бы слугам поднести тебе чашу с ядом. Дед, пожалуй, прикончил бы тебя своими руками. Прадед приговорил бы тебя к смерти прохождением через мечи. И заставил бы участвовать в этом всех идаров Дома. А вот я что-то их недостоин. И дело даже не в эдикте, как ты понимаешь, — смерив опустившего взгляд Глебола, Суав хмыкнул. — На год лишаешься жалования. Растрясёшь жирок и наведёшь порядок в замке Кузни.

Глебол с облегчением сглотнул и поклонился:

— Конечно, господин. Вы очень милостивы, господин.

Суав махнул рукой:

— Оставь это. Ты не умеешь льстить, не пытайся и научиться. С чем вообще явился?

— Они начали умирать, господин. Уже двое. И такого я ещё не видел, — Глебол покрутил головой. — Один истёк кровью из всех пор на теле, а у второго кости проросли сотнями шипов и пробили его изнутри.

Суав сквозь зубы прошипел ругательство, в раздражение пихнул бумаги в сторону:

— Что хуже всего в этом деле, так это то, что я никогда не могу быть уверенным в этом проклятом зелье.

Глебол выждал время и осторожно спросил:

— Почему господин?

Суав ухватил один из пергаментных листов на столе и швырнул в Глебола:

— Потому что наш род тщательно описывает каждую порцию, пытаясь разгадать секрет, а оно понемногу меняется каждые несколько десятков лет!

Глебол перехватил лист, поднял его к глазам и всё так же негромко предположил:

— Тут уж ничего не поделать. Предки ушли, кровь королевского Дома тоже слабеет, неудивительно, что состав на их крови меняется, — хмыкнул. — Тут такое варево, повторить его…

Суав прошипел, заставив его поперхнуться словами:

— Ты забываешься.

Глебол отшвырнул лист, словно горящую деревяшку, замер под взглядом Суава. А тот медленно ронял слова:

— Ты всего лишь побочная ветвь нашего Великого дома, а лезешь не в своё дело. Я провёл тебя через Кузню крови, чтобы ты принял её в свои руки. И чего ты достиг? По землям Кузни бродит чужой адепт внешних техник, заглядывает в самые сокровенные места…

Глебол затараторил:

— Я поставил стражу у Кровавого утёса! И у бабского входа тоже! Там шесть Возвышенных мечников, шесть Возвышенных плетущих и мой помощник Визир, а он ведь Великий паладин меча. Господин, там понадобится целое войско, чтобы ворваться внутрь.

Суав кивнул:

— Я верю тебе, Глебол, верю. Но этого мало. Найди мне его, Глебол. Найди мне его. Плевать, что он мог убить одного лишнего птенца, но мне нужно знать причину, по которой он здесь оказался. И если это один из тех, кто охотится за тайной королевского зелья.

Суав замолчал, а Глебол поспешил согнуться в поклоне:

— Я перерою все норы в лесу, господин!

***

— Сорок шестой! Лопе.

…

— Сорок девятый. Лиал.

Я выкрикнул своё имя и долго вслушивался в тишину. Как и все остальные. Всё было понятно и без слов.