— Сама натворила — сама со всем и разбирайся.

Саша натягивает куртку и выходит из комнаты прямо в спортивном костюме, в котором спала, прихватывая со столика кружку и чай.

Предательница.

Если посмотреть — пожалуй. С Аней она обошлась по-свински, сейчас… А что сейчас? Она не пошла на гулянку в том числе и потому, что опасалась сама что-нибудь не то сотворить от усталости и алкоголя. Все сложнее и сложнее становилось держать себя в руках. Магия в венах, сила, текущая по телу, позволяла ей все же куда лучше, чем раньше справляться с усталостью, но даже пределы этой силы существовали. Она работала без выходных все три недели, была со своими ребятами на организации «Дня Самоуправления» без всякого злобного указания Марины Владимировны, спала все это время в лучшем случае по четыре часа — и при том была вполне бодра телом. Но усталость разума накапливалась, как и желание решить все проблемы просто выпустив магию на волю. И на празднике ей пришлось бы сидеть в углу и не отсвечивать, стараясь отгородиться от суеты и портя всем отдых, иначе, выпив, она могла бы утратить и так небольшой остаток самоконтроля.

И теперь Коля с Катей куда-то влезли, а она еще и крайняя. Прекрасно.

Саша наливает кипяток в кружку со старым чайным пакетиком. Кофе хочется, сил нет, но растворимый закончился еще на исходе первой рабочей недели, после того как Коля его «одолжил» и вернул с жалкими остатками на дне банки. А идти в поселок ради него не было сил и желания. Да и времени, откровенно говоря — круглосуточных магазинов там не было, а обращаться к кому-то, кто работал с напарниками на отрядах и мог отлучиться на час ради банки, которая через три дня стараниями парней закончится, не хотелось.

Подходя к беседке Саша поняла, что она не пуста.

Только, к ее удивлению, был там не Вася, а Женя из ее отряда. Такой же худой и невысокий.

Не его ли вчера она видела?

— Доброго утра. Ты чего тут так рано?

— Доброго. Выспался уже, — Женя пожимает плечами.

— Ты один тут давно сидишь?

— Почему один? Я с другом был, он ушел уже. Тоже рано просыпается.

— Я рада, что ты нашел, с кем пообщаться, — Саша улыбается, вполне искренне, — кто-то из отряда, если не секрет? Мне казалось, что ты можешь найти с ними общий язык, несмотря ни на что.

Всю смену Женя тенью следовал за всеми, но ни с кем, кроме нее, не общался и стремился быть как можно дальше от любых контактов — и от физических, и от социальных вообще. Парень был умен не по годам, хотя воспитывала его явно бабушка или пожилая мама. Это чувствовалось — в общении, в речи, в интересах. Даже в любимых книгах, многие из которых у Саши и у него были общими. У них вообще нашлось немало тем для разговора. Выяснилось, что помимо любимых обоими Стругацких, были и другие точки соприкосновения. Вчера, например, все время, что Саша не была в воде с отрядом, они обсуждали концовку Фауста «Гете». Женя тоже считал ее нелогичной и был уверен, что изначальная задумка автора отличалось от итоговой, но сам предполагал иной вариант, чем тот, что считала правильным сама Саша, и спорили они не без обоюдного удовольствия. Было ощущение, что по возрасту Женя старше не только ребят из отряда, но и ее коллег-вожатых.

— Не, это мальчик из другого отряда, — Женя чуть отмахивается. — С ним интересно, правда.

Саша искреннее улыбается.

— Вот видишь, иногда разделить свои увлечения с кем-то — хорошая идея. А то ты всю смену сам и сам.

— Почему сам? Я с вами общаюсь. Или это не считается?

— Считается. Но со сверстниками ведь тоже по-своему интересно.

— Не сказал бы. Мне со взрослыми только общаться нравится.

— Ну это пока тебе с ними неинтересно. Но так не всегда будет. Я тоже общаюсь с людьми старше себя, но им не все и не всегда скажешь, а с ровесниками свои темы и возможности. Это нормально. К тому же со временем ты сам станешь взрослым и поймешь, что взрослых не существует.

— Как это? — кажется, эта фраза Женю почти обидела.

— А так. Страшный секрет — ты вырастешь и останешься собой, как и был, только будет задач побольше и возможностей тоже. Опыта. Книги почитаешь, попробуешь много что. Но будешь собой и так же будешь со всем справляться, как и сейчас. Это мало меняется. Поэтому в оставшиеся три дня, потом все равно разъедитесь — общайся как можно больше. Терять нечего все равно.

Женя чуть усмехается.

— Ладно, я не буду тебя смущать, — парень явно был погружен в свои мысли, и не стоило навязываться. — Только это, — Саша чуть колеблется, но все же говорит: — если тебя куда-то пацан рыжий позовет, который Вася, не ходи с ним, ладно? Мне скажи.

— А что? Он плохой?

— Нет, — Саша качает головой. — Почему же? Хороший парень. Пропал только куда-то с половины смены, хочу узнать все ли у него в порядке.

И почему он мне соврал. И не является ли он тем, кто с собой детей забирает…

— Ладно, я скажу вам если увижу.

— Просто не с кем никуда ходить не надо, ни со взрослыми, ни с детьми.

— Знаю, не маленький.

— Определенно, — мягко говорит Саша. — Просто мне будет спокойнее, если я это скажу.

Женя пожимает плечами. Саша поднимается, выходя из беседки. Чай остыл, а перед детским корпусом дежурный сегодня пятый отряд уже устанавливает аппаратуру.

Она очень быстрым шагом припускается к своему корпусу — не хватало еще опоздать на зарядку и дать повод Марине Владимировне для недовольства. И куда время подевалось? Только ж полтора часа до подъема было…

— Следующий знак — Илье, — Саша подбросила дров в костер. Прошла уже половина прощального огонька, и большой поначалу костер сейчас прогорел, освещая только детские лица, сидящие близь него привычным полукругом.