Да, я до сих пор была в плаще, и в свете того, что я и так чувствовала себя полнейшей дурой, то, что я до сих пор в ночной сорочке угнетало. Но переодеваться было некогда: пока я тут вожусь Даг может обнаружить монеты.

Я сознательно не стала говорить ему про них, чтобы не провоцировать приступ любопытства.

С другой стороны — мой начальничек мог найти их в процессе осмотра моей расплавленной лопаты, про нее-то он знает! Но когда я это поняла, было уже поздно бежать в гостиную, поэтому я решила пустить все на самотек. Если он такой идиот, что хватает все подряд — это уже его проблемы. Тем более, он знает, что эти монеты опасны: он же был на том практикуме, где наш учитель, увидев их просто упал замертво.

Закончив, я нашла поднос и, поставив на него чайник и две чашки, двинулась в гостиную.

— Чай готов! — возвестила я, заходя и ставя поднос на журнальный столик.

Где этот придурок, кстати? В гостиной никого не было, и меня кольнуло тревогой. Он, что, не дождался и ушел? Или пошел на экскурсию? Ему кто-нибудь говорил, что шастать по чужим домам неприлично?

— А почему к чаю ничего нет? — раздалось у меня над ухом, и от неожиданности я подпрыгнула, обернулась и, забывшись, посмотрела прямо на него.

Я даже не сразу поняла, почему мне не хочется отвести взгляд, в очередной раз содрогаясь от отвращения.

— Ух ты! Она на меня смотрит! — торжествующе возвестил Даг. — Ну и как тебе моя «неземная красота»?

Поднос с горячим чайником выпал из моих ослабевших рук, прямо на его плащ.

— Ай! Демон, Хельга, ты хоть иногда можешь вести себя по-нормальному? — Даг взвыл от боли.

К слову, на меня ни капли не попало. Удачно так я поднос уронила, практически ювелирно! Случись это при других обстоятельствах, я бы, наверное, даже собой гордилась!

Но мне было не до этого.

Потому возле меня сейчас находился очень возмущенный живой человек! Именно живой! Без трупных пятен, могильных червей в глазах или пустого взгляда зомби!

Я моргнула. Еще раз. И еще. Чудное видение не исчезало. Оказывается, у Дага еще и щетина имеется. Светлая, как и волосы. И ресницы такие пушистые, прям как у девчонки! А на подбородке — небольшая родинка, чвтло-коричневая и немного выпуклая. Она мешает ему бриться. Да, точно мешает!

— Хельга, ты меня слышишь, вообще?

— Ты живой, — бездумно прошептала я.

— Конечно, живой! — рассердился он. — А ты нормальная?

Я покачала головой, не в силах оторвать взгляда от этой несчастной родинки. Интересно, а под воротом рубашки кожа тоже розовая, без всяких изъянов?

— Я так и понял, — резюмировал он и отступил на шаг. — Спасибо за чай, моей ошпаренной ноге он очень понравился! Может, объяснишь, что с тобой происходит?

Да. Со мной что-то происходило. Я впервые за много лет увидела живого человека, и теперь мне хотелось только одного: чтобы все остальные тоже были живыми.

Я опустила взгляд и увидела в его руках то, почему я теперь была свободна. Тридцать проклятых монет блестели в его правой ладони.

Оказывается, это было так просто! Отдать их другому! С чего я взяла, что так делать нельзя? Теперь, когда я была свободна, совесть молчала в тряпочку. Я не заставляла его. Он сам их взял, из закрытого футляра, между прочим! Очевидно, пока еще проклятие на настигло его окончательно, потому что меня он видит живой. Но ничего. Это ненадолго.

А я свободна! Я больше не живу в мире зомби! И ко всем демонам Геенны эту совесть!

Я счастлива.

Я снова посмотрела ему в лицо, а он тяжко вздохнул. Весь его вид говорил о том, что он очень жалеет, что решил мне помочь.

— Ну и чего ты на меня теперь все время смотришь? — как-то обреченно спросил он.

— Скоро узнаешь, — я счастливо улыбнулась. — Прости за чай. И за все остальное.

— Ты точно не в своем уме, — заключил он.

— Уходи, — мне до такой степени хотелось насладиться своей свободой, что я едва ли не подпрыгивала.

Он разочарованно посмотрел на меня, а потом развернулся и отправился к выходу. Монеты остались у него, и я была счастлива от этого. Пусть теперь он с ними развлекается, а мне хватило.

Неважно, что все мои слуги бездвижны. Неважно, что зачарованная лопата пришла в негодность. Главное то, что я теперь не проклята!

А с остальным разберусь. Теперь, когда мой мир перестал быть таким унылым, это не потребует большого труда!

Нужно срочно идти гулять! Смотреть на людей и нелюдей, наслаждаться их видом, радоваться тому, что они — живые!

От избытка чувств я чуть не забыла, что на мне ночная рубашка, поверх которой накинут плащ. Но какое-то шестое чувство сказало мне, что для первой свободной прогулки нужно приодеться.