– Я три недели в больнице провела. И до сих пор слаба, - увиливаю от ответа и прячу взгляд.

Подсознательно понимаю, что лучше соврать. В конце концов, передо мной мой муж. Настоящий. Которому я изменила.

Гадко. Но еще хуже осознавать, что меня обманули, использовали в каких-то своих целях.

– Я видел твою выписку, - чеканит муж и, все еще шмыгая носом от приступа аллергии, направляется вглубь квартиры. – Умница девочка, - тянется ко мне.

Не успеваю отклониться прежде, чем он поцелует меня. Однако в последний момент щеку подставляю. Губы горят после ночи с другим мужчиной. Кусаю изнутри до боли.

– А вот «шутник», который тебя увез, поплатится за это. Нечего чужое трогать, - отзывается обо мне, как о вещи.

Растерянно глаза округляю, когда он приказывает громиле квартиру обыскать.

– Неужели не веришь мне? Так тебе голову запудрили? – цокает недовольно, вновь обратив внимание на меня. – Впрочем, ты сообразительностью никогда не отличалась, - внезапно оскорбляет. – Зато ты у меня… красивая, - выкручивается, заметив мое мрачное выражение лица. – Правда, придется тебя в порядок привести, - скользит взглядом оценивающе.

Вспышка на мгновение озаряет сознание. Вижу себя будто со стороны рядом с этим мужчиной. Ухоженная, одета соблазнительно, я сама целую его и, прильнув к нему, щебечу что-то сладко.

Неужели у нас все было хорошо?..

*

Резь в глазах заставляет меня часто поморгать. Взмахиваю влажными от слез ресницами, хочу задать миллион вопросов гостю, но отвлекаюсь на паспорт, что вдруг оказывается в моих руках.

– Изучай, - небрежно приказывает мужчина, к которому я никак не могу привыкнуть. И тем более воспринимать его как родного. – Твои документы где? Надо забрать. Остальное все новое тебе куплю.

Указываю рукой в направлении спальни, а сама взглядом впиваюсь в обложку с гербом. Листаю страницы, заранее предчувствуя разочарование. И оно ставит точку в наших с Ником толком не развившихся отношениях.

«Никита Солнцев», - значится под фотографией чужака. Моего настоящего мужа.

Семейное положение: «Женат на Ярославе Солнцевой».

Чувствую, как ко мне прижимаются Коля и Митя, будто успокоить хотят.

– Почему вы не сказали, кто такой Папа Мороз… - шепчу сипло и осекаюсь, осматриваясь опасливо, чтобы нас не подслушали. Не хочу, чтобы муж заподозрил, что нас с Ником связывает что-то.

Боже, как стыдно...

– Так понятно же было, - пожимает плечами старший.

– Он нам нг'авился, - шумно втягивает носом воздух младший.

«Мне тоже», - мелькает в сознании, но я убиваю эту мысль, срезая на корню. Лицемер и предатель, а не Папа Мороз!

– Тезка, значит, - доносится нервный хохот из комнаты, и ноги несут меня на звук. – Никита Сергеевич Морозов.

Папа Мороз… Теперь ясно, откуда прозвище. Наверняка мальчики по фамилии дали. И доверились ему, потому что провели параллель с Дедом Морозом. Они ведь так искренне верят в чудеса. Как и я когда-то...

– Пробей, кто такой, - мой муж дает распоряжение охраннику.

Повернувшись, он демонстрирует мне паспорт Никиты. Пролистывает быстро, но основное я подмечаю. Окончательно убеждаюсь, что Морозов мне никто.

– Не зря же он все это провернул. Что-то ему нужно было от меня. Вот и действовал через жену и детей. По слабому месту решил ударить, - подмигивает мне Солнцев. – Но теперь тебя больше никто не обидит, родная. Я обещаю.

Невольно покрываюсь мурашками. Не хочу ему верить, но факты сильнее. Мне вообще сложно мыслить здраво, когда моя память залегла в зимнюю спячку.

– Мама Яра, что дальше? – оказываются рядом Митя и Коля. – С папой едем?

Встречаюсь взглядом с бесцветными омутами. Пытаюсь вспомнить мужа – и эпизоды прошлого хаотично заполняют мою голову. Я пока не могу разобраться в них, но с Ником даже такого не было. Потому что воспроизводить нечего. НАС никогда не существовало.

– Да. Пора домой, мальчики, - убедительно говорю им.

– Как скажешь, - плетутся, опустив плечи. Покоряются мне, но особой радости от встречи с отцом я не вижу. Будто посторонний человек он им.

– А Дин? – резко тормозит Митя и с надеждой на меня смотрит.

Горький комок застрял в горле – и душит меня. Не могу вымолвить ни слова. Лишь качаю головой. Мальчик все понимает и… слушается. Да и Коля принимает «жестокое условие». Не глядя на путающегося под ногами щенка, он берет брата за руку и ведет в коридор.

Прежде чем уйти, оборачиваюсь. Окидываю прощальным взглядом спальню и, задержавшись на постели, вспыхиваю. Но уже не от смущения и сладкого предвкушения скорой встречи, а от горечи и обиды.