– А что, нельзя? – хихикаю я, перекладывая печенье на блюдо. Ставлю перед ребятами, и они нетерпеливо ручки тянут. – Осторожнее, горячо, - предупреждаю, а сама за соком к холодильнику иду.

– Вкусно, надо Папе Морозу оставить, - спохватывается Коля. – Он такого точно не пробовал никогда.

– Да-а, - поддакивает Митя, с хрустом кусая печенье.

– Почему никогда? – хмыкаю я, ведь мне кажется, что не впервые выпечку готовлю. Ради детей научилась. – И вообще, ребята, хватит уже, - сажусь рядом и по макушкам их треплю. – Новогодние каникулы закончились. Какой он вам Папа Мороз? – смеюсь я.
– Просто папа. Прекратите баловаться.

– Он не папа, - пожимает плечами Митя.

– Папа же уехал без нас, - выдает Коля как само собой разумеющееся. – Но нам нравится Папа Мороз, да, Митя? – толкает брата, и тот кивает охотно. – Давай с ним останемся?

Внутри что-то обрывается, болезненно полосуя сердце.

– Что все это значит… - свожу брови недоуменно.

В суматохе я не замечала многих деталей. Тщетно стучалась в закрытую дверь прошлого, игнорируя то, что творится в настоящем. Зациклилась на наших с Ником отношениях. Упустила главное. Ведь действительно… Мальчики ни разу не называли его отцом. Только дурацким «Папой Морозом».

– Куда уехал… папа? – с трудом выжимаю из себя.

Сердце заходится в груди, дыхания не хватает. Я предчувствую что-то плохое, опасное, но туман в сознании не позволяет заглянуть в чертоги памяти.

Звонок в дверь заставляет меня подскочить на месте и выпустить из рук стакан с соком. Темно-красная жидкость разливается по столу, капает на мои джинсы, оставляя пятна, похожие на кровь.

Но переодеваться некогда. Незваный гость слишком настойчив. Вслед за трелью раздается стук. Громкий, нервный.

Бегу в коридор и приоткрываю дверь не до конца, оставляя на цепочке. Но чья-то мощная рука толкает деревянное полотно так сильно, что звенья разрываются, а я сама отлетаю назад.

– Я полицию вызову, - угрожаю, но получается слишком слабо.

Несмело поднимаю взор. На пороге нашей с Ником квартиры – незнакомый мужчина в деловом костюме. Он высокий и худосочный. Гораздо старше меня, лет на пятнадцать-двадцать. Бесцветные глаза смотрят надменно и будто видят меня насквозь.

В сознании вспыхивают разрозненные картинки. Но каждое воспоминание отдается дичайшей болью в темени. Поэтому отгоняю их прочь.

Мужчина бросает взгляд на мои испачканные соком джинсы – и морщится с отвращением. Непроизвольно поправляет перстень на тонком, высушенном пальце, а после - достает платок и руки вытирает.

– Лев, тихо, жену мою не пугай, - голос бьет сталью.

Слова адресованы громиле позади него. Тот вытянулся по струнке и ждет дальнейших указаний. Ведет себя, как охранник.

– Здравствуй, родная, - обращается ко мне «знакомый незнакомец». Приветствие в его устах звучит равнодушно.

А холодные объятия, в которых я оказываюсь через секунду, не вызывают никаких теплых чувств. Наоборот, я натягиваюсь струной и не двигаюсь. Руки плетьми спускаются вдоль тела.

Дико хочу, чтобы в этот момент рядом оказался Никита. Забрал меня из лап чужака и не отдавал никому больше. От растерянности зубы стискиваю и зажмуриваюсь.

Позади слышу топот детских ног. Ошеломленные вздохи Коли и Мити. И единственное слово. Хлесткое, как выстрел. Оно убивает надежду и подводит черту.

– Папа?

Никита

– Толик, копии бумаг, что мы на Солнцева и жену его нарыли, сделай, - как бы невзначай бросаю Кузнецову, а сам от документов не отрываюсь.

Планирую сегодня разобраться с горящими вопросами, решить основные дела, чтобы взять пару выходных. Нам с Ярославой они не помешают.

Подумать только, я ни в отпуск, ни в отгулы за всю свою карьеру не ходил. Не видел смысла. С головой погружался в работу. Но сейчас все иначе. Мозг отключен, а сам я мысленно дома. С семьей. Не совсем моей, но все же…

– Зачем тебе копии? – дергает меня на землю коллега.

– Правду Ярославе расскажу, - выпаливаю импульсивно. Поздно понимаю, что зря.

– Решил шоковой терапией по ней ударить? – по-своему воспринимает мой порыв Кузнецов.
– А я давно говорил. Хватит с ней цацкаться. И в дочки-матери играть, - подшучивает он, но мне не смешно.

– Прекрати, - отмахиваюсь, жалея, что вообще попросил его о помощи.
– Нет. Просто пришло время Яре узнать обо всем. Так будет правильно. О ее родных нашли что-нибудь?

– В процессе. На днях мне данные передадут, - рапортует.
– Известно только, что сестра за границу вылетела несколько месяцев назад, а родители в какой-то забитой деревне все эти годы живут.