Мама смотрела строго и откровенно обеспокоенно.

— Что случилось? — спросила она. — Вы поссорились?

Черт. От этой женщины вообще можно что-то утаить?

Яра села на стул, помотала головой.

— Дочь, ты огрызаешься и отворачиваешься от него.

Внутри словно воздушный шарик лопнул. Самое забавное заключалась в том, что мама за час заметила то, что Григорий не замечал уже пару месяцев. И о чем это говорит?

Яра повела рукой, ставя купол, закрыла рот ладонями и прошептала в них:

— Я хочу развестись.

Слова лезть не хотели, их пришлось проталкивать наружу буквально по слогам. И после того, как она их сказала, легче не стало. И вообще, ее мать была последним человеком, которого стоило в это посвящать. Как она должна теперь жить, зная, что ее дочь несчастлива в браке? Яра чувствовала себя ужасно. Она и была ужасна.

— Почему? — очень спокойно спросила мама.

А вот это уже было нечестно. Мир вокруг Яры рушился, и ей казалось, что о ее беде должны день и ночь трубить по всем центральным телеканалам, а мама как всегда сохраняла спокойствие. Где справедливость?

— Есть несколько причин.

— Я очень внимательно слушаю.

— Мне кажется, мы разлюбили друг друга, — выдохнула Яра и закрыла глаза.

Она передумала все это тысячу раз, нашла подтверждение и обоснование, но говорить об этом все равно было дико. Пока она только думала об этом, все было понарошку. А за слова уже нужно было отвечать. И они тут же показались ей ложью.

— Тебе кажется, — отрезала мама.

— Мы почти не проводим время вместе.

— Это можно исправить.

— Но он не хочет! Говорит, у нас все нормально!

— Ладно, поработаем над этим. Дальше.

Яра недовольно хмыкнула. Мама занималась своим любимым делом: оборачивала в пух все ее доводы. Это тоже было нечестно.

— Он меня тормозит, — она покусала себя за губу. — Мне кажется, если я уйду, то наконец смогу начать жить.

— Так это ты, дорогая, не от него бежишь, а от себя, — нахмурилась мама, — а это так не работает.

— А как работает?! — не выдержав, закричала Яра. — У меня в голове каша. И я хочу с ним остаться и не хочу одновременно. И мне жаль, что так вышло, я не хочу делать ему больно. Но я… периодически вообще ничего… Не знаю… Искра пропала…

— Искра, — повторила мама, и Яра услышала в ее голосе недовольство. — Так высеки ее заново! Это просто кризис. И если ты поговоришь с ним, и если вы дадите вашим отношениям шанс, то все наладится. Я уверена, Гриша пойдет тебе навстречу.

— Я не думаю, что из такого можно что-то наладить.

Мама пожала плечами.

— А я не думаю, что существует хотя бы одна семья, в которой никто из супругов ни разу серьезно не задумывался о разводе.

— Ты еще скажи, что тоже хоть раз допустила мысль уйти от отца!

— Каждый день в течении восьми лет после рождения Борислава, — внезапно ответила мама, и это признание произвело на Яру эффект разорвавшейся бомбы. — Но на мое счастье в Тридевятом нет разводов, — продолжила мама, — а то может и правда собрала бы вещи. Но сейчас я рада, что этого не случилось. То, что мы с твоим отцом сумели построить в итоге, стоит любых проблем и кризисов в начале.

Это было невозможно. Немыслимо. Ее родители были образцом супружеской жизни. Яра выслушивала это от окружающих едва ли не с рождения. Все эти истории: как мама за папой ходила, как он ее спасал, как полжизни за нее отдал, какая она хорошая жена, какая они идеальная пара… Боги, да Яра даже не могла вспомнить, чтобы они хоть раз при ней поссорились. А она прожила с ними в одном доме почти двадцать лет. Да даже представить их по отдельности не получалось. Брак ее родителей был планкой, до которой было невозможно дотянуться. Брак ее родителей был одной из причин, по которой она боялась выходить замуж: потому что она, Яра, даже близко не была мамой и прекрасно понимала, что вряд ли сможет дорасти до нее как до жены.

И вот теперь… Вот так…

— Но почему? — прошептала Яра.

— Потому что не чувствовала в отношении него ничего кроме злости, — вздохнула мама. — Я очень устала. Мне казалось, что я в ловушке, и единственный способ выбраться из нее — сбежать. Но побег — это не выход.

— И как ты из этого выпуталась?

Мама замялась на мгновение, словно решая, что именно сказать, потом ответила:

— Мы поговорили. И твой отец решил, что я ему дороже собственных желаний. Он, знаешь ли, хотел, чтобы я родила ему футбольную команду. Но иметь в своей команде меня ему оказалось важнее.

— Ты поэтому всегда настаиваешь, чтобы все со всеми говорили, — горько усмехнулась Яра.

— Просто это работает, — пожала плечами мама.

— Мы очень мало времени проводим вместе. Нигде не бываем вдвоем, — Яра откинулась на спинку стула, запрокинула голову назад, разглядывая потолок. Потолок был натяжной, идеально-белый. И люстра была красивая. У ее матери бы отменный вкус, тут ничего не скажешь… — Мне не хочется потратить годы впустую, в одиночестве, — покачала головой она. — И я не думаю, что одна виновата в этом.