– Хорошо…

– Я полетел, мам.

– Лети, сынок.

Никакого Рафика у нас в Стамбуле не было. Нужные мне документы представителя Одесского морского пароходства с загранпаспортом и служебной краткосрочной визой я забрал в тайнике, совсем недалеко от аэропорта Ататюрка. Уже через два часа я сидел в самолёте, летевшем в Москву. Как я понимал, мой дублёр, въехавший в Турцию, из Стамбула будет выбираться иными способами.

– Как добрался не спрашиваю. Всё шло под контролем.

Куратор был суров. Мрачным, я его никогда не видел. На его губах постоянно, нет-нет, да и мелькала тень улыбки, но сейчас эта тень просто время от времени выравнивала его лицо от озабоченности. Он старался внешне оставаться прежним, но получалось это у него плохо.

– Спасибо. Окно было чистым.

– Как твоё самочувствие? Вопрос не праздный.

– В норме.

– Что ощущаешь?

– Небольшой дискомфорт. Но я себя и в самолёте загружал задачками по сетевым процессам и коммуникациям. Лингвистическая деструкция речевых центров намечается. А так ничего.

– Ты прямо чувствуешь деструкцию центров?

– Чувствую, – Юрий Иванович.

Куратор покачал головой.

– Ни у кого такого не замечалось, – задумчиво произнёс он. – Чем это грозит?

– Не знаю… Подтормаживаю при разговоре на русском. Приходится мысленно переводить на английский, чтобы понимать.

– Надо же… Но такое мы замечали. Это не страшно… И всё?

– Прохладно, – соврал я.

– Ну ничего, когда холодно, одеться можно. Это когда жарко, до гола не разденешься…

Юрий Иванович, улыбнулся.

– Надо, Миша, тут поработать. Кроме тебя мне некому довериться… До такой степени… А самолично действовать тоже не получается. У каждого в системе своё место и свои функции… Это, как Штирлиц и Борман… Только случай позволил Штирлицу начать диалог с Борманом. Так и у нас. Члены Политбюро – такие же небожители. Извини за подобные сравнения… Полагаю, сообщить, хотя бы Григорию Васильевичу Романову о том, чтобы он был поближе к Кремлю.

– А я то как подберусь к нему, – усмехнулся я. – Я, даже не Штирлиц, а радистка Кэт…

Куратор улыбнулся. У него была хорошая и добрая улыбка.

– Есть кое-какие соображения, Миша. Он собирается в отпуск в Палангу… Перед отъездом Григорий Васильевич обычно собирается с семьёй на даче. Вот туда ты и приедешь под видом инструктора ЦК и вызовешь его в Кремль. Только волосы немного прибери, но не слишком коротко. Документы мы тебе дадим, в аппарат общего отдела ЦК ввели.

Я удивился.

– Полагаете, Романов поедет в Кремль с каким-то инструктором общего отдела ЦК?

– Во-первых, не с каким-то, а инструктором из аппарата завотделом Боголюбова Клавдия Михайловича. А его аппарат, – это контрразведка ЦК. Они следят за чистотой кадров, а не комитет. Это повелось с 1956 года. Там у них штат в тысячу человек. Всё есть: и технический отдел, и седьмой. С завтрашнего дня с восьми ноль-ноль работаешь на Старой площади. Утром сразу к Клавдию Михайловичу.

Я знал, что под лозунгом "исключить возможность возврата к 1937 году" органам госбезопасности было запрещено проводить оперативные мероприятия в отношении представителей партийно-советской и профсоюзной номенклатуры.

Это решение привело к росту коррупции и способствовало облегчению оперативного подхода зарубежных спецслужб к источникам секретной информации, так как руководящая элита страны оказалась без контрразведывательного прикрытия.

Я слышал про Комитет Партийного Контроля, который, вроде бы имел свою разведку и контрразведку, но чтобы такие же структуры имел "обычный" Общий ЦК… Это для меня стало открытием.

24 декабря 1984 года (месяц назад).

– Надо же! Угораздило Устинова умереть двадцатого декабря, в день чекиста! – Цинично сокрушался Ивашутин. – Все торжества насмарку. Да ещё как уйти! Ты в курсе, что Мартин Дзур тоже заболел? Плохо себя чувствует как раз после совместных учений, на которых присутствовал и Устинов.

– Может быть, совпадение? – Юрий Иванович пожал плечами и, помолчав, предложил. – Надо к Боголюбову сейчас пробиться и нашего человека ему предложить в "его" аппарат. Удобный момент. Пробрался бы ты к нему, а, Пётр Иванович. Ты ж говорил, у тебя есть аргументы для убеждения… И не надо будет тебе с ним в его кабинете разговаривать. Кто его знает, что у него там? А здесь, в колонном зале, точно ничего нет.

– Не уверен, – помотал головой Ивашутин. – Но… Надо попробовать. Я подставлю тебя… Скажу, что это твой парень. Что ему надо пересидеть какое-то время под крышей ЦК, чтобы потом перетечь за кордон и стать приманкой для ЦРУ.