Там были: Мартынов, Сметанин, Моторин, Воронцов и много других. Я когда-то интересовался этим, и информация лежала в закромах, а тут, она вдруг проявилась передо мной, как на картинке. Читай себе. Что я и сделал, обрадовавшись шансу.

Я и сейчас мог "пролистать" свою библиотеку и найти нужные страницы. Хорошо обработали меня наши эскулапы! Но сейчас моя информация о предателях могла вызвать подозрение. Вдруг я побывал в лапах противной стороны и меня накачали "дезой"? А тогда я был чист, как стекло.

– Да-а-а… Много не изученного в человеке, – проговорил куратор. Мы с тобой по поводу того списка не говорили, а ты не спрашивал, молодец. Коллеги ведь уже пятерых взяли с поличным и двоих уже приговорили… К расстрелу

Куратор заглянул мне в глаза, но ни один мускул на моём лице не дрогнул.

– Других ещё ведут…Не жалко? – Спросил он.

– Не-а, – мотнул головой я. – Вы же не специально их закатали?!

Тут вздрогнул куратор.

– Что за… Словечки у тебя сегодня вскакивают? Что значит, "закатали"?

Я пожал плечами. Я знал, что в интересах большого или малого "дела", система может закатать любого. В ходе "большой" или "малой" игры. Любая система власти зиждется на группировках, кои, подставляя друг друга, к той власти и пробираются. Обвинив ставленников своих соперников в государственной измене, можно задвинуть одних и выдвинуть других. Что и происходило у "трона" Леонида Ильича. Победила группировка Юрия Владимировича, в которую входил и мой куратор.

Я помялся, изображая неуверенность, но желание, что-то сказать.

– Ну что ты мнёшься? Говори…

Я скривился, как от зубной боли и обвёл рукой вокруг и показал на ухо. Куратор усмехнулся.

– Не, Миша, здесь, кроме меня, никто не слушает и не пишет. Это моя квартира. – Он выделил слово "моя". – Говори смело.

Я снова скривился и пожал плечами.

– Я не знал, как сообщить… Опасался, что посчитают психом… Дело в том, что "тогда" я видел не только, то, что успел сказать.

– Что ещё? – Куратор напрягся. Я вздохнул, мысленно себе аплодируя. Я выбрал отличный момент для очередного вброса.

– Я видел смерти наших генеральных секретарей. Я знаю точные даты.

На меня смотрели два напряжённых, чуть прищуренных глаза.

– Тогда Леонид Ильич был ещё жив, а картинки промелькнули быстро и я подумал, что это бред. После смерти Брежнева, назначения Юрия Владимировича и его смерти, я вспомнил видение и с тех пор мучаюсь, не зная, как сказать. И кому? Не Поляковой же?

– И-и-и? – Медленно протянул куратор. Я поморщился.

– Видения были не только и времени смерти, но и о недалёком будущем России… Тьфу ты! Советского Союза. Помните, после "того" случая, я вас попросил запечатать в конверт набор цифр, обозвав их "шифровкой" в будущее?

– Конечно… Криптографы резюмировали, что это бред сумасшедшего. В шутку, конечно.

– Это было в 1981 году. Жаль, что мы не в вашем кабинете и не можем достать тот конверт… Я-то помню те цифры и…

– Нам не нужен тот конверт, – усмехнулся куратор. – Я позволил переписать твой "шифр" себе в блокнот…

– Сейчас бы его расшифровал криптограф-любитель. Ведь это ключевые даты событий, в том числе и смертей наших генсеков.

– То, что это даты, даже я понял… Чёрт возьми…

Юрий Иванович полез во внутренний карман пиджака и вынул маленькую записную книжицу в бордовом переплёте, раскрыл её и побледнел.

– Миша, млять, что это?!

Чтобы матерился Иваныч я не слышал ни разу, и вот сподобился.

– То, Юрий Иванович… То самое.

– Так… Это… Получается, что Черненко, крякнет вот уже… скоро?! Осталось, то… С гулькин хрен… А потом кто?

– В том-то и дело, Юрий Иванович, что следующим будет последний генеральный секретарь СССР.

– Это как это? – Иваныча узнать было сложно. Его вытянутое лицо вытянулось ещё больше и побелело, лысина наоборот покрылась розовыми пятнами, уголки губ ещё больше спрятались в складки морщин.

– Не будет больше Союза, – тихо сказал я. – Вот смотрите…

Я взял его книжицу и показал на цифры 11 03 85.

– Это дата избрания человека имени которого я не знаю, но…

Я остановил ладонью пытавшийся вырваться из груди Иваныча вздох.

– Но знаю, что у него на лысине большое родимое пятно… Почти на лбу.

– Есть такой в Политбюро. Горбачёв фамилия его. Михаил Сергеевич.

– Наверное, – я махнул рукой и выдохнул. – Вот он то и развалит Союз. На пятнадцать кусочков.