окинет взором все свои метания

и улыбнётся. Что казалось "с рожками"

внутри, теряет их на расстоянии.

Палач и жертва, миновав две стадии,

их к миру приведёт однажды: сам в себе.

Была безбожной Лора… ну… полгода.

Глаза в глаза со смертью, как с концом. А

затем харкнула ядом чёрту в морду,

признав его в себе и вне тем самым.

Тому, кто разъедает, будто щёлочь,

всё лучшее. Не повар, суп из щёчки

варящий. Дантов ад пока неясен:

«Физические муки – пустословие».

Кошмар, который ад, и настоящий,

он здесь, сейчас. Лишенье связи, к слову.

В себе, себя со всем, всего друг с другом.

Вид Лоры из окна – и жар, и вьюга.

Ей десять: одноклассник с телефона

показывает групповое порно.

Противно, ничего не скажешь. В моду

тогда входили волкманы проворно.

– Любовь разрушит, – мамина подруга,

рыдала в водку, выгнав экс-супруга.

На пять лет позже. Школа, шум подростков.

Они с Инессой вместе, как обычно.

Какой-то хам, обременён отростком

меж ног, сестру обматерил публично.

Произвела та сходу впечатление

и не учла итог себя-творения

в амбале из десятого. Вскипев,

открыла перочинный ножик Лора.

– Назвал шалавой лучшую из дев,

так suck my nife и утекай на скорой, –

сказала, улыбаясь, – извинись

иль переедешь парой метров вниз!

Он, разумеется, не думал извиняться.

Она же, выполняя обещание

(в виски, как пульс, энергию подняв всю),

в штанину вбила нож, а в рот – раскаянье,

что с чокнутыми спутался девицами.

Учли всё в детской комнате милиции.

Законодательство по барабану было

тем, в ком играло чувство справедливости,

всегда. Пассионарность в ней искрила,

а тут раздался случай проявить себя.

Смотрела Лора сверху: «Жалко парня.

Знакомства не придумал способ справней».

Листала, как дневник, свои рассказы:

написанные и происходившие.

Понять, что здесь творится, сложно сразу.

Необходимо встать в сторонке: так видней.

И смутное предчувствие развязки

в ней вызывали собственные встряски.

Учений об идеях-перевёртышах,

про смерть идеи в обществе спектакля

она не прочитала там ещё.

Сквозь прошлое грядущее мечталось.

Бывают люди, что глядят на факт

и видят, "почему" и "дальше – как".

Причинно-следственная связь была ей другом,

она системы строила в момент.

Обрушивала их (не без испуга),

считая: «Жизнь моя – эксперимент.

Пойму себя сама, пойму и прочих.

На опытах проверю всё, короче».

Из магазинов, не платя, шла стильно.

Чужим мужьям для понта глазки строила.

Над младшими, ну очень зло, шутила.

Врала напропалую, веря в то, что врёт.

Все заповеди выполняла справно.

С поправкою: частицу "не" убрав там.

Период атеизма тем и кончился.

Отвержен был пророк блуда, де Сад.

Когда сидеть не можешь в одиночестве

и своему же обществу не рад,

имей хоть дюжину свидетельств о свободе,

повеситься захочешь в переходе.

Менаде дикой младшая сестра

была звездой, негаснущим светильником.

Почти бесплотной, точно ангел. Страх,

что кто-то умудрится опустить её,

порой мешал дышать, сжимая грудь.

С одною ней она могла вдохнуть.

(Ну, Пушкин!) Глаз и ухо, свет и тьма.

И школы, музыкальная с балетной. Но

одной диплом пылится в закромах,

другой же – танец заменил вселенную.

Инесса, – не дриада ль? – с диадемой

из листьев, кружит платьем. (Видишь, демон?)

Как в идеал, в сестру Лора смотрела,

самой себя. Такие же черты,

но… благороднее? живее? краше? Тело

светилось от душевной чистоты.

Как Калибан, глазея на Миранду,

гнойник свой, рядом, ощущала раной.