— Каким я был, таким я и остался… — дурным голосом пропел он, — орел степной, казак лихой…

А ты чего молчишь? Должна подхватить — зачем, зачем ты снова повстречался, зачем нарушил мой покой!

— Что это ты раздухарился? — засмеялась она.

— А черт его знает, просто мне вдруг стало так хорошо… Скорость, дорога, ты и, конечно, язык… До чего приятно говорить по-русски… Я даже не знал, как соскучился… И все время всплывают какие-то старые песни, стихи, черт знает чем башка набита. А ты так и дальше будешь на заднем сиденье валяться?

Боишься меня?

— Да что ты! Я просто немножко отморозилась…

— Что? — переспросил он.

— Отморозилась.

— Тоже новое словечко.

— Уже не новое, нет.

— Для меня новое.

Он опять остановился, и Ника пересела к нему.

Недолгий сон пошел ей на пользу, и он опять отметил, как она прелестна.

— Влад, а давай где-нибудь попьем кофе.

— Фу, разве на дороге кофе? Профанация! Потерпи, кофе будем пить в Брюсселе! Я знаю там одно кафе, «Локарно»…

— Так и быть потерплю! А капучино в твоем кафе подают?

Он вдруг расхохотался и резко затормозил.

— Ты что? — испугалась она.

Он повернулся к ней:

— Ника, Ника, ты только подумай, мы с тобой мчимся по автобану из Германии в Бельгию как ни в чем не бывало, и ты так капризно спрашиваешь про капучино!

— Ну и что?

— Да это же чудо! Я только сию секунду осознал, как изменился мир! И это поистине прекрасно!

А что, в Москве тоже можно выпить капучино?

— Почему же нет? Можно, не везде, конечно, но можно! И ты уже не считаешься там предателем родины!

— Ну это ты загнула!

— Влад! — поморщилась она.

— Что — Влад? Уверен, что в КГБ меня все равно числят предателем.

— Да наплевать КГБ на таких предателей с высокого дерева, у них и без тебя забот хватает. Почему бы тебе не приехать в Москву, не посмотреть на все своими глазами?

— Нет уж, уволь… — нахмурился он. — Не тянет!

— Ладно, поехали, Влад, а то я еще не скоро выпью кофе.

— Да-да, ты права…

В Брюсселе Ника чрезвычайно оживилась, не отлипала от окна, и глаза у нее сияли.

— Вот что, давай поставим машину и часочек погуляем, потом выпьем кофе и двинем в Гент, согласна?

— Конечно!

День был чудесный, солнечный, но ветреный, и бродить по городу было приятно. Он взял Нику под руку, она не противилась.

— Ох, Влад, какая же я идиотка! — вдруг горестно воскликнула она.

— Что случилось?

— Я забыла фотоаппарат!

— И я забыл… Ну ничего, сейчас купим, тоже мне проблема! Я тебе подарю фотоаппарат!

— Не надо, у меня есть!

— Где?

— В Бонне.

— А мы что же, не запечатлеем друг друга на фоне бельгийских достопримечательностей? На фоне фонтана Пис? Это нонсенс! Идем покупать аппарат!

Какую марку ты предпочитаешь?

— Мыльницу, с другими я не справлюсь.

— Ника, это несерьезно, давай купим хороший фотоаппарат!

— Я не хочу хороший! Я хочу мыльницу, чтобы нажать на одну кнопочку, и все!

— Но ведь такой у тебя уже есть!

— А мне лучше и не надо!

В результате он купил ей «Никон», правда самый примитивный. И когда вручил ей его, и она с благодарностью ему улыбнулась, он почувствовал себя почти счастливым и ему безумно захотелось осыпать ее подарками.

— Говори, что ты еще хочешь?

— Я давно уже хочу капучино и какое-нибудь пирожное!

— Развратничаешь?

— Да! Обожаю развратничать! — весело засмеялась она.

— А я бы съел что-нибудь посущественнее. Что-то я проголодался.

Он смотрел, как Ника наслаждается фруктовым тортом со взбитыми сливками, и у него комок стоял в горле. Когда то же самое ела Карина, его последняя подруга, его с души воротило.

— Ужас, как вкусно! — простонала Ника с набитым ртом. И он отчетливо вспомнил, как в незапамятные времена Ника училась на каких-то курсах, занятия кончались поздно, он встречал ее и сразу совал в руки горячий бублик, купленный у метро «Краснопресненская», и холодное красное яблоко джонатан. Они шли по снегу через Шмитовский парк, и Ника требовала, чтобы он разделил с ней нехитрую снедь, а потом они самозабвенно целовались. Она тогда тоже восклицала; «Ужас, как вкусно!» Интересно, она помнит это?