— Дурашка…

— А я кровать себе заказал. С ортопедическим матрасом. Отменять заказ?

Её глаза сверкнули. Её лицо принялось наливаться краской.

— Да ты специально так делаешь! — догадалась она.

Умная.

— Ты такая миленькая, когда смущаешься.

Она засмущалась ещё больше.

— Когда-нибудь я перестану смущаться, — нахмурилась вдруг она.

— Когда-нибудь, но не сейчас ведь. Пошли на выход.

Аня всё ещё плохо стояла на ногах, но короткий сон и отдых сказывались на ней очень положительно. Я расстегнул портфель, достал пирожок со щавелем, протянул Ане один, второй взял себе.

— Что это? — разломав и критически изучая зелёную массу щавеля внутри поморщила нос Аня.

Я показал пример и уже сгрыз половину.

Аня осторожно укусила, прожевала, а после съела пирожок раньше, чем я свой, напихав полный рот.

— А ещё есть? — принялась она копаться у меня в портфеле и выудила ещё один.

Я лишь рассмеялся.

— Тебя в Олдвинде не кормили?

— Я блюла ебучие правила, — буркнула она с набитым ртом.

— Прожуй вначале. Ты мне живая нужна.

Она остановилась, кинула в меня холодный взгляд, но после догнала меня.

— Призраки прошлого будут долго меня донимать. Так вот, представь: всегда соблюдать этикет, всегда придерживаться колдовских практик, никаких отношений, ни с кем, ни даже… — она снова залилась краской. — Ни с самой собой, — понизила она тон. — Не материться, не кушать еду, не читать художественные книжки, не смотреть никакие новые спектакли — это всё засоряет сознание, это всё мешает развиваться.

— Вроде книжки наоборот ведь.

— Остальное тебя, значит, не смущает? — со злобой выдавила сквозь зубы она. Я ощутил её раздражение, которое было направлено в меня только потому, что больше не в кого было направить, и лишь погладил её по спине вместо ответа. Она выгнулась и покрылась мурашками, но продолжила: — Я была вещью, хоть и была живой. Ну да, символ — Алая Роза.

— Такое прозвище мне больше нравится, хорошо тебя подчёркивает.

— Я. Его. Ненавижу! — процедила она сквозь зубы.

— Я запомню, — обжёгся я.

Она словила мой тон.

— Я на тебя это всё изливаю, — с опаской глянула она в мою сторону.

Чёрт, спугнул.

— Ничего страшного, выговаривайся.

— Выговаривайся… — повторила она.

— А почему еда мешает развиваться?

— Еду можно заменить компонентами комплексных структур, которые будут во втором контуре четвёртого отделал разрушаться и питать кровь, а дальше в третьем будет происходить постоянный синтез. В итоге ты постоянно контролируешь поток, чтобы поддерживать жизнь — вечная тренировка.

Ничего не понял.

— Вечная тренировка — не звучит весело.

— Это… — она хотела что-то сказать, но спустя мгновение поникла. — Это всё уже совершенно неважно. Тебе нужно поесть?

— Тебе тоже нужно поесть, — заявил я и глазами выследил ресторан, а после лишь взгрустнул. — У меня налички нет.

— Дай мне свою карточку, я добавлю её к себе в телефон.

— Мы уже доросли в наших отношениях до общего бюджета? — подколол я её.

Аня как обычно смутилась:

— Маша говорила, что общий бюджет — это высокий уровень доверия.

Осознав это, она заметалась, не зная куда деть руки. Глянула на меня, потом в сторону, протянула руку за карточкой и тут же её одёрнула.

Я рассмеялся:

— На, бери. Не придавай этому пока значения, — пояснил я.

Она посмотрела на меня с опаской и взяла карточку в руки.

Мы уселись под деревом. Мимо шли люди с электрички и на электричку. Где-то в отдалении слышался звук рупора, проехала машина с мигалками. Город кипел, а мы занимались своими делами. Солнце палило, день сегодня обязан был быть жарким.

Аня копалась с карточкой, добавляла её в свой телефон.

— Как хорошо было бы рвануть к Пашке на дачу. У него озеро там, пляж. Развалились бы. Увидел бы тебя в купальнике.

Она замерла, медленно подняла на меня взгляд:

— Отвлекаешь.

— Мы помню как-то с Пашкой катались на великах и проезжали мимо озера. Одежды сменной не взяли и решили, что в принципе майками можно вытереться, а вот в мокрых труселях обратно возвращаться было не очень. И мы с ним решили голышом плавать, а в тот же вечер на озеро какие-то девки с деревни припёрлись, так мы чуть не утонули — полтора часа плавали без передышки, пока они не свалили.