Лицо Лаврентия приняло смиренное выражение раскаяния – нет, не зря он столько лет упражнялся в риторике и платил немалые деньги за постановку «бархатного» голоса, может быть, ему все же удастся исправить свою ошибку, заболтать «обожаемую Алисочку», отвлечь он «конфликта», убедить в своем искреннем желании помочь несчастной девушке, сгладить свою оплошность и вновь завоевать ее доверие – как-никак он намного умнее ее, опытнее и… старше.

– Вот именно – пусть верит, если ей так легче… – искоса поглядывая на Таю, убаюканная искренним раскаянием собеседника, «сменила гнев на милость» Алиса, с трудом справляясь с зарождающимся внутри тайфунчиком эмоций и океанским холодом. – Я ведь понимаю, Лаврентий Павлович, что это утверждение Таис совсем, совсем неправдоподобное, но она в него верит… А все вокруг не верят и обзывают… И вы смеетесь! А мне ее жалко! И я ей верю… Кто-то же должен поддержать человека! Мамулечка говорит, что все просто: «у каждого человека своя правда, а ты либо веришь ему, либо нет». А обвинять Таис в мошенничестве нельзя – про наследство своего гражданского мужа она ничего не говорила – это только моя инициатива… Я подумала, что, может быть, это отцовское наследство поможет ей сделать правильный выбор… ну, в отношении своего еще нерожденного ребеночка…

Алиса подняла глаза к потолку и быстро-быстро заморгала ресницами, пытаясь загнать предательские слезинки обратно.

Глядя на искренние сопереживания другому человеку, Лаврентий немного засомневался в созданном им образе своей обожаемой «богини», возможно, она не такая уж эгоистичная и равнодушная, не такая практичная и расчетливая, как он думал до этого или это возрастные изменения… Как бы то ни было, он тут же дал себе слово исправить негативное впечатление от своей несдержанности и сделать все, чтобы заслужить ее благодарность, чего бы это ему не стоило.

– Должен признать, что Кира Дмитриевна очень умная женщина, хотя дружеские отношения у нас, к моему великому сожалению, не сложились… Я мог бы вам, Алисочка, много рассказать интересного о вашей маме… при случае, конечно.

– Я согласна послушать, – заинтересовалась Алиса, недавно убедившись, что она совсем не знала ничего о прошлом своей мамулечке, – только если это будут не сплетни.

– Только правда, и ничего кроме правды! – шутливо поклялся довольный юрист – похоже, он все-таки прощен…

В знак примирения и прощания Алиса протянула Лаврентию руку, чего раньше никогда не делала, но в сложившейся ситуации она хотела показать «щедрому другу» свое расположение.

Протянутую руку Лаврентий взял двумя ручками, но не пожал, а, осторожно повернув ладошкой вниз, так же осторожно поцеловал.

«– Настоящий дамский угодник, – улыбаясь своим мыслям, подумала Алиса, – долго сердиться на такого обходительного и любезного (хотя циничного и язвительного) «кавалера» нет никакой возможности…».

Улыбку эту Лаврентий заметил и обрадовался – прощен! – и другой ошибки он совершить не должен.

– Спасибо за помощь, Лаврентий Палыч, – забирая свою руку из рук «дамского угодника», поблагодарила Алиса и озабоченно посмотрела на Таю. – Что вы делаете с женщинами, Лаврентий Павлович! Это совсем никуда не годиться!

– Очаровываю, как могу… – получив прощение, Лаврентий снова стал ироничным и чуточку язвительным. – Жаль, что все мои старания разбиваются у ног великолепнейшей Киры Дмитриевны и у ваших несравненных ножек Алисочка, а то мы могли стать добрыми друзьями.

Но Алису в данную минуту больше заботила Тая, чем сожаления взрослого мужчины о возможной «дружбе семьями».

– Как мне ее теперь тащить до машины?

Надев рюкзачок, Алиса взяла Таю за руки, подняла с кресла и потянула из кабинета раскланивающегося, улыбающегося и весьма довольного визитом юных девушек юриста.

В машине Тая «пришла в себя», хотя постоянно восхищалась голосом и искренне жалела Лаврентия Павловича.

– Какой удивительный голос! Если бы он пел в опере… зал был бы всегда полон поклонницами его таланта. Почему Судьба так несправедлива к такому замечательному человеку?

– Не знаю, как у певца, – пожала плечами Виктория, – но эпиграммы писать на людей, у Лаврентия Павловича получилось бы здорово.

– Ага, – тут же согласилась Алиса с сестрой, – представляешь, вздумал обвинять Таис в мошенничестве.

– Меня? – искренне удивилась девушка. – В мошенничестве? А что я такого сделала?

– Тебя, тебя! Не поверил он твоей жалостливой истории, – улыбнулась Алиса, желая поскорее «развеять» голосовое очарование и «опустить» Таю на землю. – А ты думала, что он такой весь белый и пушистый, раз у него бархатный и чарующий голос! Он только прикидывается таким, а на самом деле он прагматичный, язвительный циник, хотя иногда бывает все-таки нормальным человеком…

– Двуликий Янус ваш Лаврентий Палыч! Всегда поступает так, как ему выгодно, – высказала свое мнение Виктория, насмешливо глядя на погрустневшую Таю. – И зачем вы, девочки, к нему поехали?

– Не скажи, Тош, он очень умный мужик, раз такой пост в банке занимает, хоть и злой, старается всех уколоть и высмеять, – пояснила Алиса, вспоминая их визит к юристу. – В ситуацию Таис сразу вник и советы профессиональные дал. Ради пользы можно потерпеть его непростой характер.

– Ну, да… жизнь у него, и правда, была не сахар. Тяжело ему приходится в жизни с такой внешностью, – невольно пожалела Виктория преуспевающего юриста. – И что он вам посоветовал?