Шрифт:
…вьюнок хорош в приворотных зельях, которые, конечно, запрещены, как и любые иные, на разум воздействующие…
— Девушка! — этот голос раздался откуда-то с опушки, благо, лес высился по ту сторону луга сине-зеленою плотною стеной. — Девушка, погодите! Не бойтесь…
Я прищурилась.
И глаза заслонила от слепящего солнца, подумав еще, что надо бы панамку какую взять, а то и вправду потом буду головной болью маяться.
— Я только спросить! — человечек, который выбрался из леса, чтобы в лугу увязнуть, гляделся… нелепо. Пожалуй. И именно это заставило меня насторожиться.
Во-первых, человек этот определенно был не нашинским, не лопушковским. Во-вторых, вспомнилось предупреждение Игоря, и… и что этот вообще здесь делает.
— Заблудился, — он шел через луг, спотыкаясь, отфыркиваясь и смахивая пот с высокого лба. Белая некогда панама его пестрела влажными пятнами. Как и белая же, некогда, футболка. Шорты, к счастью, белыми не были, зато поражали просто-таки несуразною длиной: заканчивались они где-то чуть ниже мотни, выставляя на всеобщее обозрение тощие покрытые курчавым волосом ноги.
Ноги пестрели царапинами.
И пятнами.
И… и носки вот белизну сохранили. Сверху. А вот ниже были мокры и черны. Никак, провалился куда.
— Я Васильев, — сказал человек, остановившись в десяти шагах. И согнулся, уперся руками в колени, дух переводя. — Извините… думал… срезать, да… заблудился. Васильев Иннокентий Константинович.
— Маруся, — я разглядывала его, раздумывая, стоит ли уже на помощь звать или, если что, сама справлюсь? Он ведь… несуразный. И уставший. Вон, исцарапался весь, небось, угодил на Безенскую падь. Там ельник старый, матерый, туда и местные-то соваться опасаются.
…хорошо, у Васятки ума хватило на берегу притаиться. Он, когда надо, совсем даже не дурноватый. Я спиной чувствовала Васяткин внимательный взгляд.
— О-очень приятно… а… у вас попить не найдется, а то… совсем…
— Там река, — сказала я.
— Пить из реки? — светлые брови, выделявшиеся на красном лице этакими полосками, сошлись над переносицею. — Нет… я… пожалуй… потерплю.
— А вы кто вообще? — я протянула руку к доннику, и тугой стебель сам в руку лег.
Может, ведьмы со стихиями не больно-то ладят, но у нас свои способы защититься. А человек этот мне, пожалуй, не нравился. Нет, опасности я не ощущала, скорее уж неприязнь, совершенно иррациональную, однако явную.
— Васильев я, — человек скривился. — Иннокентий Константинович.
— И?
Это имя мне совершенно ни о чем не говорило.
— Главный инженер… и совладелец компании… «Березовые дали». Слышали?
— Нет, — совершенно честно ответила я.
— Мы… там… строиться будем, — он махнул рукой.
— В лесу?
— В деревне. Уже провели расселение… начинаем. Вот, решил осмотреться на предмет… перспективности территории, — он окончательно успокоился и вспомнил, что является человеком серьезным, а потому и держаться надобно по-серьезному. — По плану тут деревня должна быть.
— Есть, — я отпустила донник.
Вот слабо верилось, что главный инженер и совладелец компании станет собственноручно душить меня на лугу. Или домогаться. Судя по красному его лицу и одышке, ему давно уже не до домогательств.
— Там, — я махнула в сторону Лопушков.
— А я по дороге шел… тут дорога… старая… а потом… вдруг вот сошел… сам не знаю, почему сошел, — он стащил с головы панаму и вытер мокрое лицо. — И недалеко вроде, а заблудился.
Я кивнула.
И такое бывает.
— Так… может… — Иннокентий Константинович поглядел на меня. — Проводите?
— Извините, не могу. Мне на работу надо.
— А где вы работаете?
Я указала на усадьбу.
— Экспедиция здесь.
— Экспедиция? — на лице Иннокентия Константиновича появилось премрачное выражение. — Историки?
— Маги. Аномалию изучать будут. Энергетическую.
— Здесь? — он ткнул пальцем в луг.
— Там, — я опять указала на усадьбу.
— А… если там… тогда ладно… а до деревни как выйти? Или, может… вы все-таки проводите? Я заплачу!
Не то чтобы мне стало жаль этого человека, но через луг я его перевела.
— Вон там, — в тумане на краю поля прятались крыши. — Идите прямо, не собьетесь.
— Спасибо, — Иннокентий Константинович напялил панаму. А когда отошел, то проворчал: — Что за глухомань…
Вот ведь странные люди.
Глухомань как есть. Обыкновенная. Лопушковская. И вообще, не нравится наша, собственную заводи.
— Марусь, — Васятка подобрался со спины и дернул меня за руку. — Он плохой, Марусь.