– С самой первой встречи, - пылко подхватил Огрест. – Я сразу понял, что вы приехали сюда, чтобы смутить всех, чтобы поставить всё с ног на голову. Зачем вы приехали? Зачем вы появились?..

– Тут вопрос риторический, - ответила я и указательным пальцем упёрлась милорду в подбородок, чтобы отодвинуть подальше. – Разрешения на моё появление мои папочка с мамой у меня не спрашивали. Но, думаю, всё дело в том, что... так было угодно небесам.

Я улыбнулась, и Огрест отпрянул от меня, отдёргивая руки, как от горшка с горячей похлёбкой.

– Очень правильно, - похвалила я его. – Не люблю, когда меня трогают. Я вам не ослик на продажу. Давайте-ка проясним всё до конца, месье Лю… месье любезный.

Моя оговорка не обманула маркграфа, и теперь он смотрел на меня так, словно в мыслях уже разделал на отбивные котлетки и мариновал в чесноке и уксусе. Но я не собиралась смущаться и тем более отступать.

– Что бы вы обо мне ни думали, я - девушка серьезная, - и я даже постаралась сделать самое серьёзное лицо – нахмурила брови и посмотрела строго, - у меня большие планы на жизнь, и замужество – пусть даже с маркграфом – в эти планы не входит.

– А я вам и не предлагал замужество… - сказал Огрест.

– Вот и хорошо, - похвалила я его во второй раз. – Потому что я откажу, даже если сама королева за вас походатайствует.

– …и никогда не предложу, - закончил Огрест угрюмо.

– Между прочим, это прозвучало невежливо, - обиделась я.

– Да неужели? – процедил он сквозь зубы. – Зато вы – сама деликатность.

– Постараемся понять друг друга, - начала я миролюбиво. – Дело не в вашей личности. Просто я сразу обозначила для себя цели, которые хочу достичь, и никто не свернёт меня с этого пути.

– И что это за цели? – спросил маркграф таким тоном, что сразу было понятно – ему ничуть не интересно.

– И спрашиваете вы об этом невежливо, - поругала я Огреста. – Но я всё равно скажу, чтобы вы узнали меня настоящую и вели себя, как подобает честному месье. Я мечтаю о самой лучшей в мире ресторации. Она будет находиться в столице, на главной площади, и сам король станет заказывать сладкие пироги «У прекрасной Кэт». Так моя ресторация будет называться, - поспешила я объяснить, пока маркграф не заподозрил меня в нескромности. – «У прекрасной Кэт». Это будет забавно – обыграть фамилию. Напоминаю, что моя фамилия звучит, как Ботэ. «Э» в конце, а не «е». "Красота", а не "башмаки".

– Я понял, - процедил он сквозь зубы. – Не понял только, какого чёрта вы со своими столичными мечтами приехали к нам.

– Вы обещали заплатить за обучение Марлен, - напомнила я ему, такому забывчивому. – А мне нужны деньги, чтобы начать своё дело.

– И почему отказались от денег, когда я предлагал? Взяли бы золотые и летели отсюда… навстречу мечте.

– Знаете, будь на вашем месте кто-то другой, - доверительно сказала я, - получил бы пару пощёчин и жалобу на королевское имя. Но вам я попытаюсь объяснить. Можете представить, что кто-то предпочитает зарабатывать на жизнь честным трудом? Вот и представьте. К тому же, Марлен – очень милая и несчастная девочка. Я намерена оставаться здесь, пока не найду способ сделать её счастливой. И ещё я намерена помогать вам, месье. Даже если вы будете упираться. Сейчас сбегаю в кухню за спиртом и сделаю вам примочку.

Я пошла к лестнице, но Огрест остановил меня.

– И чем же я так согрешил, - холодно произнёс он, - если вы относитесь ко мне по-особенному?

Пришлось остановиться, вернуться и посмотреть ему прямо в глаза.

– Опять вы невежливы, - сказала я спокойно. – Но я всё равно убеждена, что вы – добрый и хороший человек. Просто очень несчастны.

– С ума сойти, - пробормотал он и постарался усмехнуться, но получилось плохо.

– Видно, что вы давно и глубоко несчастны, - продолжала я.
– Потому что счастливые люди так себя не ведут. И ещё я вижу, что вы сами делаете себя несчастным. Вряд ли вам это нравится, наверное, есть какие-то другие причины…

– Какие же? – произнёс он одними губами.

– Вам лучше знать, месье. Возможно, чувство вины? Но если вы наказываете себя, то не надо наказывать других – Марлен, меня. Страдайте себе, если вам так угодно, но не мешайте быть счастливыми другим. И не мешайте тем добрякам, которые хотят помочь вам.

– Добряк – это вы про себя?

– Не только. Но я – добрая, что бы вы там себе ни придумали в своей голове. Поэтому дайте мне пять минут…

– Не надо, - перебил он меня уже окрепшим голосом. – Благодарю, но я сам могу о себе позаботиться. Идите уже спать. Завтра вы приступаете к занятиям с Марлен, она выспится, а вы будете сидеть сонной мухой. Доброй ночи, мадемуазель Добряк, - он развернулся и пошел к кабинету.

– И вам – белочек во сне! – сердито сказала я ему вслед, потому что все мои благородные порывы пропали зря.

Он даже не оглянулся, и я, состроив гримаску, тоже развернулась и тоже пошла в свою комнату. Закрыв двери, я вспомнила про шапку маркграфа, которая осталась валяться в коридоре. Ведь маркиз Людоед, наверняка, про неё совсем позабыл. До шапок ли тут, когда тискаешь в коридорах честных девиц и получаешь в ответ проповедь. А я ведь – мадемуазель Добряк, верно?

Философски пожав плечами, я приоткрыла дверь и переступила порог, но тут же остановилась, а потом дала задний ход, юркнув в комнату и оставив только щёлочку между косяком и дверью.