– Более чем, моя королева! Велегор никак не сможет его признать…

Виверия подошла к кушетке, рассматривая Януша со странным выражением на пожелтевшем, сморщенном лице.

– Не изменился, - выдохнула наконец она. – Такой же… будто не было этих лет… этих ран… будто не наглотался невидимой смерти… какая сила хранит тебя, суженый мой?

Виверия протянула руку – Януш не отшатнулся, даже если бы мог – и провела ладонью по гладко выбритому лицу. Медленно прочертила линию от виска к подбородку, коснулась большим пальцем плотно сомкнутых губ.

– Прощай, любовь моя, - спокойно, даже равнодушно проговорила ведьма. – Жаль, ты так и не стал одним из нас. Я надеялась… что ты останешься со мной… но, похоже, Клеветнику твоё тело пригодится больше, чем мне.

Ведьма склонилась к его лицу, поцеловала в неподдающиеся губы, и коротко дунула. Януш инстинктивно вдохнул вырвавшиеся из её рта клубы зеленоватого дурмана, и свет перед его глазами погас, погружая сознание в липкий наркотический сон.

В этот раз пробуждение оказалось куда хуже, чем накануне. Он пришёл в себя у подъёмника в большом зале, том самом, от которого до поверхности было рукой подать, в окружении малочисленной группы колдунов, среди которых он заметил Хетага, руководящего всеми собравшимися. Сам Януш лежал на носилках, которые держали его тюремщики, Рейнхард и Этьен. Колдуны казались возбуждёнными и собранными; большинство из них носило глухие чёрные плащи, многие закрыли лица масками. Человек в рабочем комбинезоне стоял рядом со всеми у подъёмника, низко опустив голову.

– Трифон дал знак! На Парадисе всё готово к обряду! – крикнул Хетаг. – Королева с повелителем ждут жертву! Нужно спешить, пока невидимая смерть не начала пожирать недостойных!

Все собравшиеся колдуны вскинули руки, выкрикивая непонятные лекарю слова, и яркая вспышка на несколько бесконечно долгих мгновений поглотила их. Когда марево развеялось, Януш увидел, что они стоят на окраине Нектариса, и ощутил на губах солёный привкус морского ветра. На Островах царила ночь, но даже в темноте Януш порадовался тому, что впервые за долгие годы дышит свежим воздухом поверхности. Невидимая смерть их ещё не коснулась, но медлить никто не стал.

– Завяжи жертве глаза, - каркнул Хетаг, пихая в плечо безвольного человека в комбинезоне. – Ну, живо!

Тот подошёл к Янушу с повязкой в руках – и их взгляды встретились. Лекарь едва сдержал поражённый вздох, потому что лишь сейчас признал человека.

Бекс узнал его тоже; губы бывшего кучера дрогнули, но медлить он не стал, опасаясь гнева Хетага – обернул тряпицу вокруг головы лекаря, затянул потуже… оставляя единственный просвет так, чтобы Януш мог хотя бы одним глазом видеть происходящее. Это было всё, чем мародёр мог ему помочь, и лекарь сумел оценить подобный жест. Долгие годы рабства, истязаний и пыток, притуплённый болью и животным существованием разум всё же не лишили Бекса человечности. Януш тотчас пожалел, что сам он помочь неудачливому мародёру ничем не мог…

Выходит, Бекс провёл все эти годы в рабстве у колдунов… которые спасли ему жизнь в пропитанном смертью Нектарисе лишь для того, чтобы заполучить очередной подопытный человеческий материал…

– Вперёд! – велел Хетаг, и группа магов двинулась в центр города.

Бекса с тех пор лекарь не видел – ни среди сопровождавших его колдунов, ни потом, на площади. Януш различал из-под плотной повязки далеко не всё, но знакомые пейзажи угадал сразу – по разбросанным на просевших улицах пластам оплавленного серебристого металла, по зиявшим в мостовой дырам, по домам, провалившимся под землю по самые крыши, застрявшие в верхних шахтовых коридорах.

У воронки процессия остановилась, и в свете множества мерцающих синих шаров лекарь заметил всех обителей Норы, собравшихся вокруг ямы. На самом дне, у обугленного небесного камня, стояла Виверия, положив руки на плечи мрачного Велегора. Чуть поодаль пристроился Трифон, опиравшийся на свой неизменный посох, и быстро шептал неслышные с поверхности слова, время от времени касаясь рукой гладкой, ровной плиты наспех сооружённого алтаря.

Все колдуны гудели что-то непонятное, дружно воздевая и опуская руки. По торчавшим вокруг воронки кольям с тремя ещё живыми, корчившимися от жутких мук, насаженными на них карликами стекала тёмная кровь, пропитывая выжженную, мёртвую землю Нектариса.

Януша скинули с носилок и, неподготовленный к падению, он вскрикнул от боли, приземлившись на сломанные ноги. Отлёживаться ему не дали: рывком вздёрнули, вцепившись в плечи, и волоком потащили вниз. Лекарь сдавленно стонал, когда его босые ноги задевали камни или серебристую руду, и когда Этьен с Рейнхардом заломили ему руки и бросили на алтарь, сумел выдавить из себя лишь слабый вздох.

– Повелитель ночи! – выкрикнула Виверия. – Приди же и возьми кровь смертного, давшего семя для твоего избранника! Яви нам свой облик! Верни магию в мир! Осени нас своим могуществом! Напитай силой своей скверны! Ибо свершилось пророчество! Белая кровь породила чёрную…

Колдуны вскинули руки, и Януш увидел вспыхнувшее над их головами алое марево, на ярком фоне которого разворачивали крылья пробуждавшиеся от вечного сна уродливые тени…

– Соедини же наш мир с миром духов! Надели нас властью повелевать исчадиями тьмы…

Януш никак не мог видеть стоявшего в изголовье Велегора, как и обезумевшую, поглощённую обрядом Виверию. К алтарю подступил старый Трифон, рассыпал по его телу чёрный пепел, бормоча отрывистые, шипящие слова.

Жуткие тени встряхивали уродливыми головами, вдыхали алый колдовской дым, с каждым словом, с каждым заклинанием, с каждой каплей стекавшей по жертвенным кольям крови набирая силу, форму, облекаясь плотью и жизнью приносимых жертв. Вот первая из тварей раскрыла пасть, беззвучно закричала – и из мёртвой земли Нектариса показались пожелтевшие кости давно почивших горожан. Пахнуло смрадом векового тлена; разверзлась бездна, посыпалась земля в бездонные коридоры смертоносной шахты…