– Жженка уже скоро готова! Ликуйте!
– возвещала Евпраксия.

Он делал вид, что ликует. Она не умела готовить жженку. Вкус получался провинциальный. Затеи сельской остроты...

– Странно! Столько барышень - а я не вижу для вас пары!
– говорила Прасковья Александровна. Они любили уединяться и беседовать в уголке. Так, будто жизнь молодых катилась мимо них - солидных и опытных. Он охотно играл с ней в эту игру. "Старушке Лариной" было под сорок - может, чуть за сорок. Она старалась сидеть всегда в уголке - глубоко вдвинувшись в кресло. (Было такое место за длинным старинным комодом - чуть не в полстены гостиной.) Так, чтоб свет дневной не слишком освещал ее - да и вечерний не разоблачал. Морщинки? Возрастной ценз времени был безжалостен. И все же... Было что-то в ней такое - мелькало, - чему он не решался подобрать название...

– Я с удовольствием отдала бы за вас любую из них! Но вы?.. право, не знаю. Странно... но этот пасьянс с вами никак не раскладывается.

– Благодарю! Но я... как бы еще не собираюсь жениться!

– Соберетесь! Нетти. Вы, конечно, как все, влюблены в Нетти. Даже если сами не признались еще самому себе. Это моя племянница - и я люблю ее не меньше родных дочерей. Темные волосы и голубые глаза. С поволокой. Пухла, нежна... Но... Заметьте, где начинается настоящая Нетти! Когда в комнате не меньше, чем трое мужчин. Тогда этот волшебный взор с поволокой блуждает рассеянно, останавливается на вас - и в нем столько соблазна! Но не торопитесь! Он сейчас остановится на ком-то другом. Он так останавливается на всех по очереди. (Александр вздрогнул, вспомнив схожее предостережение. Проклятый Раевский - сумел все-таки отравить его своим безочарованием!) Этим можно увлечься, не спорю... Но жениться? Упаси Бог! Евпраксия? Она красива. Добра... и, пожалуй, более всего подходила бы вам... да вы уже заинтересовали ее собой! Но... она слишком молода, сиречь не знает еще сама себя. Вы могли бы стать ее первой влюбленностью - но как будет со второй? Первая и есть самое непрочное. Надобно подождать до второй. Впрочем, вы, как понимаю, не намерены торопиться!

– Пожалуй!

– Аннет! Вот кто был бы вам нужен! С ней вы были б счастливы. Ни измен, ни сторонних взглядов даже... Она красива, умна... но... Во-первых... она всегда знает истину, в то время как вы, разумею, ее только ищете!

– Почем вы считаете, что - только ищу?

– Это видно по вам! Потом, вы поэт... это как бы - свойство пиитическое. Не так?

– Так... а во-вторых?

– Сказанное означает - вы быстро соскучитесь! Она предъявит к вам те же беспременные требования, что к самой себе. Будет настаивать на них. И придет день, когда вам это станет несносно. Вам захочется чего-то такого... немного... Ну, как старшая, рискну назвать... порочности, что ли?.. Вы пожалеете о драмах, которые пережили прежде - или не успели пережить. Опять же, вы - поэт и питаете опасную склонность к драмам! Не так?

Несомненно, она была умнее - всех своих дочерей!

– Александра бедная, Сашенька... не мучьте ее! Она, к сожалению, без памяти влюблена в моего сына. Заметили? Что они там делают - вечно вдвоем, не знаю. Да и, честно говоря, не стараюсь узнать. Она его кузина... прямая - и понадобилось бы разрешение Церкви. Но не думаю, не думаю, отдала б его ей, отдала! Не важно, что за ней почти ничего нет. Я оба раза выходила с приданым! А счастье? Но он, боюсь, просто изломает ей жизнь. Вы любите пирожки с мясом? Жареные?..

– Ну, конечно, люблю. Кто их не любит?

– Кстати, надо велеть кухарке приготовить. Она ужасно ленива касательно новых блюд. Тех, к которым не привыкла. Эти бесконечные сельские салаты! О чем мы говорили? Об Алексисе! Бедный мальчик! Я рада, что вы ему уделяете внимание. Как мать - я должна быть рада. Но мой Алексис - это пирожок с ничем! Я это хорошо себе представляю!

Почему она склонна вести с ним все эти разговоры? И в них, кстати, умудряется быть весьма забавной... Вряд ли впрямь хочет его женить. Да и дочерям ее нет нужды торопить события. За ней - то есть за ними - твердое имение, не то что у него... не понять - есть, нет ли... скупердяй отец и смутная слава. Вдобавок опала!..

Знала бы она, как все это мало занимает его! Так мало! Что был Люстдорф... и берег, и комната в аккуратном немецком домике... И страдание счастья. Такого - что мучительней не бывает. И берег. И экипаж на берегу, готовый к отходу. И женщина, опустившая вуаль, чтоб исчезнуть в нем. Навсегда или все-таки?..

Он взглянул незаметно на перстень на своей руке. Талисман. От чужой любви, от порчи, от зла. И что-то написано - по-древнееврейски. Знак каббалы... тайны людей и веков, и стран? Впрочем, перстень - вроде караимский. Ему что-то говорили об этом маленьком и непонятном народе, который якобы пошел от древних хазар и верует по-иудейски. И как-то умудрился сохранить себя - средь хаотических движений других, более крупных племен. Он стоял сейчас на берегу и глядел на колеса, готовые вот-вот двинуться. Готов был упасть под колеса. А под ногами плыл пол Тригорского...

– Что там написано?
– спросила Прасковья Александровна, увидев, что он смотрит на свой перстень.

– Не знаю, - сказал он.
– На древнееврейском. Это караимский перстень!

И вдруг он уловил в ее взгляде что-то веселое и злое... Непрожитую жизнь - вот что! Это им, молодежи, казалось, что у нее все позади. Она думала иначе.

– Ну вот... все готово!
– сказала Евпраксия, внося жженку в большом круглом тазике.

– Прекрасно, - сказал Александр, - прекрасно!
– и подставил стакан. Жженка была совсем неплоха. Он просто ворчал. Досадовал. Здесь были все, без кого он, в сущности, мог обойтись. Все, кроме...

Руки Евпраксии мелькали, разливая жженку. Руки были пухлыми, как у матери. Может, вправду, Евпраксия? Вторая любовь? Он подождет. Но бывает, что и первая... "Кто ей внушал - и эту нежность / И слов любезную небрежность?" Прильнуть к одной из этих детских - и уже взрослых рук и все забыть. Остаться навсегда. В доме, где его любят, где он мог быть счастлив. Перья страуса на шляпке?.. И перья забыть. Зачем Раевский поехал с нею в Белую Церковь? Его пригласил муж. Раевский - как-никак кузен. У Алексиса роман с кузиной Сашенькой. Они сейчас все в Белой Церкви. Слава Богу! Будет хоть кто-то напоминать ей его. Они смогут говорить о нем. Девочка с тазиком жженки в пухлых руках удаляется куда-то. Уходит в тень. Она далеко. Все далеко. "Кто ей внушал - и эту нежность..."