Наклонившись к ней, я схватила Ванна за руку и притянула его к себе.

— Он мне просто нужен, — сказала я нахальной девушке. — На секунду, — пообещала я.

Ванн позволил мне вытащить его на танцпол, не обращая внимания на злую девушку и её демонический взгляд из-за его спины.

— Она ужасна, — сказала я ему, когда мы, естественно, начали двигаться под оптимистичную музыку.

Наконец он перестал улыбаться.

— Она почти ничего тебе не сказала.

Я зарычала, радуясь, что он не мог услышать меня из-за басов.

— Ей и не нужно было, — сказала я ему. — Дело в её отношении.

Его глаза загорелись притворным пониманием.

— Ах. Теперь я понимаю.

— Спасибо.

Он наклонился, убирая выбившуюся прядь волос с моего плеча.

— Я же говорил.

Мои глаза, естественно, сузились.

— Говорил мне что?

— Ты не очень хорошая девочка.

Я продолжала смотреть на него, гадая, что это значит. Он говорил так, как будто злорадствовал, как будто раскрыл какую-то великую тайну обо мне. Но я ничего не поняла.

Я была милой. Большую часть времени. К людям, которых я всё равно любила.

И я всегда была добра к нему.

Мила.

— Я очень милая, — возразила я. — Эта сучка сама напросилась, — я поняла кое-что ужасное слишком поздно. — О нет, мне так жаль, она не была твоей парой или что-то в этом роде, не так ли?

Его глаза удовлетворённо расширились.

— Она? Нет. Нет. Нет.

Три "нет" были хорошим подтверждением того, что она ему не нравилась. Это не должно было делать меня такой счастливой.

— Если ты предпочитаешь потанцевать с ней…

Он закатил глаза и обнял меня за талию, притягивая к себе.

— Я танцую с девушкой, с которой хочу танцевать.

Он всегда был так прямолинеен во всём, так прямолинеен и непоколебим. Это было странно. Или, по крайней мере, он отличался от других парней, с которыми я проводила время. Даже у моего брата была склонность танцевать со мной вокруг щекотливых вопросов. Эзра всегда боялся, что правда сломает меня. Как будто я была нежным цветком, который рисковал потерять свои лепестки.

Честно говоря, поведение Ванна было резким. Как настоящие удары в живот. Но оно взращивало что-то во мне. Я обнаружила, что мне не нравится, когда со мной обращаются как с хрустальной вазой. Путь Ванна, казалось, передавал больше… уважения ко мне. Он верил, что я взрослая женщина со своим умом.

И это подтверждало то, чего я не ожидала.

Моя ревность тоже была утолена.

Музыка изменилась, замедляясь. Ди-джей сказал что-то о выполнении просьбы, но всё, что я могла слышать, это бешеное биение моего сердца, когда Ванн обнял меня за талию, и я обнаружила, что мои руки обвились вокруг его шеи.

Он посмотрел на меня из-под опущенных век и густых ресниц.

— Ты мало что помнишь о прошлой ночи, не так ли?

Я покачала головой, ещё один румянец пополз по моему лицу, окрашивая его в красный цвет с признанием правды.

— Было слишком много шотов. Это возвращается ко мне, но всё это беспорядочно и хаотично.

Его губы изогнулись в улыбке.

— Я тоже помню некоторые грязные моменты.

Опустив голову, я прижалась щекой к его груди, чтобы спрятаться.

— О, боже мой.

Его смех грохотал подо мной, и мне пришлось закрыть глаза, чтобы не слышать учащённого биения своего сердца. О, чёрт, мне слишком нравилось это чувство.

Он наклонил голову, чтобы прижаться щекой к моему лбу.

— Это была хорошая ночь, Диллон. Я разочарован, что ты не помнишь. Я неуютно себя чувствую.

Я крепче прижала его к себе, не в силах смотреть ему в глаза. Это заставляло меня сомневаться во всём. Но я не могла признаться ему в этом. Я крепко обхватила себя своей испытанной и истинной прекрасной личностью. Я была в порядке. Прошлая ночь была прекрасна. Всё было в порядке.

— Дело не в тебе. Серьёзно, я обычно могу справиться с алкоголем лучше.

— Я не знал, что ты слишком пьяна, чтобы помнить.

Его голос потерял дразнящую нотку и сменился беспокойством.

Пожав плечами, я осталась в укрытии.

— Это одна из моих сверхспособностей. Хотя обычно я более осторожна.

Некоторое время мы танцевали, молча, оба погруженные в свои мысли. Честно говоря, я едва могла распутать свои, чтобы разглядеть их. Я даже не могла догадаться об его мысли.