— Если бы не я, тебе бы и не пришлось!

— Если бы не ты, чёрт знает, что этот алхимик успел бы тут натворить. Прекрати со мной спорить!

Он потянул моё запястье вниз, вынуждая едва ли не упасть ему на грудь. Я протестующе ойкнула, но этот северный медведь и ухом не повёл. Видимо, всерьёз настроился выиграть спор и убедить меня в том, что ни в коем случае меня недостоин.

— Генерал подчиняется только Императору, — напомнил он. — Никакая лесная кош…

Я не стала ждать, пока он закончит. Опустила свободную руку ему на грудь и, будто слепой котёнок, ткнулась губами в его губы.

И, кажется, это сработало. Нет, точно сработало. Хорошо сработало. Даже слишком.

Сначала он замер и, кажется, даже дышать перестал. Моё запястье, как по волшебству, освободилось.

Я слегка отстранилась, но не успела отпраздновать свой триумф. Крепкие руки сгребли меня в охапку, не давая сбежать, и генерал Эревин ответил на поцелуй, отыскав мои дрожащие губы. Я мгновенно, как по волшебству, забыла все наши споры.

Жар, поднимавшийся из глубин моего и без того полыхавшего тела, кажется, никакого отношения к дару не имел.

Ох, так вот за что все любят поцелуи…

Спустя мгновение и вечность я оторвалась от его настойчивых и жадных губ. Дыхание моё безнадёжно сбилось. Я едва соображала, но всё же умудрилась пробормотать:

— Ты… собирался что-то возразить?

Его затуманенный взгляд блуждал по моему наверняка пунцовому лицу. Он медленно покачал головой. Тёмная прядь упала на лоб.

— И в мыслях не держал, — сказал он хрипло.

— Я понимаю, впрочем, — я подцепила пальцем свисавшую с его могучей шеи цепь. — Медведю с кошкой, и тем более лесной, ужиться наверняка не так-то просто.

Он заглянул в мои глаза:

— Любой медведь тебе на это возразит: пустые суеверия.

Я опустила взгляд, уткнулась лбом ему под подбородок:

— Знаешь, кошки тоже страсть как падки на медведей.

— Все кошки и на всех медведей?

Я невольно хмыкнула, потёрлась носом о его рубашку:

— Не могу сказать за всех. А мне достаточно и одного.

Эпилог

На исходе лета на холмах зацвёл душистый вереск.

Но это было, пожалуй, не единственным важным событием в Тахтаре. Как раз к концу лета мне всё же удалось окончательно переубедить генерала Ареса Эревина в том, что он, несмотря на его упёртый нрав, тоже достоин счастья. Потому что отказываясь от него, тем самым лишал счастья и меня. А это только усугубляло его вину по отношению ко мне. Эту нехитрую, но эффективную формулу я вывела после ещё полудюжины споров.

Впрочем, все наши перепалки в последнее время заканчивались одинаково, да так, что от одних воспоминаний начинала закипать кровь.

«Медведи» никуда не ушли — по решению генерала, остались до первых заморозков, чтобы помочь Тахтару и окрестным селениям подготовиться к зиме.

И даже Вучко время от времени возвращался домой из добровольного изгнания. Мои братья и отец взяли над ним опеку, помогая с трудностями, которые хорошо были известны лишь им четверым.

Жизнь постепенно брала своё, притупляя боль от случившегося и заставляя смотреть вперёд. И я смотрела. Смотрела вперёд и с надеждой.

Потому что вчера генерал Эревин наведался в дом на холме и, уже привычно почесав за ухом Пушка, объявил, что к зиме его ждут в Данутаре.

— Матушка написала, что не побоится отчитать за моё длительное отсутствие самого Императора, — усмехнулся он. — И что-то мне подсказывает, так она и сделает.

— Ты, конечно, должен ехать, — я покачала головой. — Тебя ведь дома с окончания войны не видели. И не только тебя. Твоих воинов тоже.

— Но чего мне матушка точно не простит, — продолжил Арес Эревин, — это возвращения с пустыми руками.

Я наморщила лоб.

— Мы, конечно, соберём вас в дорогу. Тахтар никогда не позволил бы себе…

— Велена, — он шагнул ко мне, посерьёзнел. — Мать выставит меня обратно из дому, если я не привезу с собой ту, о которой так много ей всё это время писал.

О-о-о-о все боги…

— Пожалуйста, не смотри на меня так, будто я заставляю тебя делать что-то ужасное.

Я постаралась так не таращить глаза и разжала вцепившиеся в подол домашнего платья пальцы.

— Просто… не знаю, что и сказать.

Он шагнул ко мне, обнял и, наклонившись, коснулся губами моего виска, прошептал.

— Скажи, что мне всё это не приснилось, госпожа ворожея.

Я уткнулась лицом ему в грудь, пробубнила:

— Не приснилось, господин генерал.

— Скажи, что уедешь со мной.

— Это чтобы ты наверняка знал, что не приснилось?

— Это чтобы взять тебя в жёны по обычаям моего дома.

Я едва слышно всхлипнула, и яркая искорка в груди тихонько запела от счастья.

КОНЕЦ