Я смотрю в его красивое лицо и… верю каждому слову. Он не врет — его взгляд транслирует такую запредельную тоску, что у меня звенит в ушах. От сомнений, гнева и страхов не остается и следа.

— Вот… — порывшись в кармане, Тимур протягивает мне две бумажки — оранжевую и зеленую. — В счет долга. За все эти дни.

Закоротивший мозг включается и мгновенно выдает новую версию.

«Не обольщайся, парень куда-то собрался, а заехал, чтобы просто вернуть деньги…»

Удовлетворенно киваю и выдаю деловую улыбку:

— Хорошо. Можешь и впредь возвращать так. Не обязательно ходить сюда каждый день. Я вниз.

— Откуда столько холода, Май? Я и так уже замерз — с утра ношусь как ошпаренный. — Тимур не двигается с места, в отчаянии смотрит на меня и, на миг прищурившись, вдруг щелкает пальцами: — Ясно. Ты не прочитала мои сообщения, да? Сегодня первый в этом году костер. Ты написала мне, когда я сидел на вокзале. До электрички час. Поедешь со мной, Май?

Этажом выше поворачивается замок, и я поспешно отхожу к двери. Быстро открываю ее и за рукав тащу Тимура в прихожую.

— Ну так как? — он ждет, а я в панике подбираю отговорки.

— Там будут твои друзья?

— Скорее знакомые. И еще сотня незнакомых людей. Пожалуйста, поехали! — умоляет Тимур. — Я не был там сто лет, все сошлось идеально — матери нет в городе, а у меня есть самая лучшая компания в виде тебя.

Жажда путешествий и общения с интересными людьми все еще жива во мне, предложение Тимура заманчиво настолько, что впору закричать от радости, но здравый смысл побеждает.

— Постой. Подожди! — вскидываю ладони и отступаю к стене. — У меня нет даже спальника…

— У меня есть! — Тимур многозначительно ухмыляется, и от мыслей о ночевке в одной палатке перехватывает дыхание. — Кстати, я хавчик забыл. Так что, Май, с тебя «дошик».

Поднимаю рюкзак, чтобы побросать в него нужные вещи, но тут же застываю, как парализованная. Я не смогу показаться с ним на людях.

— Как они… отреагируют на меня?..

— А как они должны реагировать на красивую девушку? — удивляется Тимур, и, считав мое замешательство, делает шаг вперед, а я вжимаюсь в стену. — Хватит придумывать отмазки, я все равно не поведусь.

Он наклоняется и, обездвижив меня близостью и ароматом летнего солнца, быстро шепчет на ухо:

— Ты представить не можешь, как паршиво мне было все эти дни. Обещал не доставать сообщениями, потому что тупой. Неизвестность — тот еще ад… Я не знал, кого ты выберешь — меня или этого… и метался. Результат: косяки в шараге и на работе, скандалы с маман, пьянки с кунами, драка возле ТРЦ и административка… Мне не нравится так жить. Даже если у него больше шансов — дай хоть один мне…

Его простые сбивчивые признания в клочья разрывают сердце, оно болит и обливается кровью. Я тоже скучала как сумасшедшая, нуждалась в нем, сомневалась и страдала, и собиралась многое сказать…

— Пять суток — слишком долго, Май… Видишь руки? — он заводит их за спину. — Пожалуйста, просто обними меня!

Доводы рассудка рассыпаются в прах, и крышу окончательно сносит. Подаюсь к нему, обнимаю изо всех сил, нахожу его горячие ладони и смыкаю на своей талии.

Тимур напрягается, шумно вздыхает и резко прижимает меня к себе. От него волшебно пахнет, надежное тепло согревает и успокаивает. Дрожь курсирует по сцепленным телам, сердцебиение сбивается с ритма, от восторга и ужаса кружится голова. Я всхлипываю, а он тяжело дышит в мою макушку.

— Давай забьем на все и останемся тут… — предлагает Тимур, осторожно, словно проверяя границы дозволенного, поглаживая мою спину. — Лягу, где скажешь. Или… вообще не будем спать.

Шутит он, или нет — по тону не разобрать. Если серьезен, то… сейчас я боюсь его как огня.

Выворачиваюсь из крепких рук, больно проехавшись лопатками по стене, благоразумно встаю поодаль и пытаюсь отдышаться.

— Нет. Давай побываем там. Ты хотел, и я… тоже давно никуда не выбиралась.

Смерив меня задумчивым, все понимающим взглядом, Тимур кивает и, поправив козырек бейсболки, криво улыбается:

— Окей. Только одевайся теплее. Там дубак.

***

19

Второе за сутки путешествие на электричке — приключение, не случавшееся со мной целую вечность.

Колеса устало и монотонно гремят по рельсам, на поля за окном опускается пасмурный вечер, глаза слипаются, серые картинки родных просторов затуманиваются и сменяются короткими снами. Рука Тимура лежит на моей талии, а моя голова — на его плече.

Ехать недалеко — сорок минут со всеми остановками, и вот мы уже взваливаем на себя рюкзаки и вытряхиваемся на пустой перрон.