– Мне нужно, чтобы ты поставила Ярославу на ноги. Не те времена, чтобы отвлекался на всякие мелочи.

Намеренно произношу жестко, приказываю.

– Я сделаю все, что нужно, но здесь дело не в физическом здоровье, девушка слишком испереживалась и в результате мы имеем то, что имеем. Ее тело не справляется с нагрузками.

Прикрываю глаза. Сжимаю зубы. Хочется подняться к ней. В спальню. Взять то, что принадлежит мне, но я лишь сжимаю кулаки сильнее.

– Я услышал тебя.

Улыбается краем губ. Мудрая женщина.

– Ты поможешь ей, Рения.

– Все сделаю, господин. Она мне напоминает котенка, выпавшего из коробки. Обогреть ее нужно.

Пропускаю реплику мимо ушей.

– Как она сейчас?

– Лучше. Спит.

Что-то меня напрягает. Чутье не подводит никогда.

– Это все? – спрашиваю с нажимом.

– Нет, господин… Она просила меня… Вы должны знать, хозяин…

Глава 11

Ярослава

Как я сплю, не знаю. Просто падаю в темноту. Все как в тумане. Лишь редкие кадры восприятия. Лучи солнца ласкают кожу, затем опять сумрак.

Ощущаю чужое присутствие и грубую руку на пылающем лбу. Касание крепкого пальца, очерчивающего профиль.

Едва распахиваю глаза, чтобы увидеть лицо Монгола, буквально нависающего надо мной, и эти янтарные глаза... Они преследуют меня во снах. Я словно бегу прочь, пытаюсь спастись, но знаю наперед, что не удастся.

Прихожу в себя от агонии сна.

– Попей…

Мягкий женский голос и влага на губах, а затем опять ухожу в спасительную тьму.

Мне снится многое, но самое яркое, что вижу – это Мотя, гоняющий в футбол по огромному полю.

Видеть брата здоровым, улыбающимся, так оглушительно, что даже во сне я замираю, пытаясь впитать в себя образ веселого разгильдяя.

– Гол! Я забил!

Не слышу его голоса, я никогда его не слышала…

Лишь читаю по губам, что говорит мой Мотя, наблюдаю, как откидывает темную челку с глаз, и шепчу сквозь слезы:

– Матвей, – зову во сне и понимаю, что именно таким был бы брат, если бы не редкий недуг, приковавший его к постели.

Опять ласка на щеке от грубой руки, которая цепляет мои слезы, и горячий шепот в самое ухо:

– Тише, Алаайа, тише. Ты не уйдешь. Рано тебе. Я не отпускаю.

Дыхание на губах чужое, резкое, острое, заставляющее ощутить, насколько сухие и потрескавшиеся у меня губы.

Опять воронка в небытие и лишь изредка чувствую, как свет, падающий из окна на меня, сменяется тьмой.

И голос глубокий, пробирающий:

– Что с ней, женщина?!

– Кризис миновал, господин. Это последствия. Организм молодой, справится.

– Головой за нее отвечаешь.

Тишина. Провал.

Резко распахиваю глаза от луча, попавшего на лицо.

Утро. Только вот какого дня? Все тело ломит, болит каждая косточка, каждый нерв тянет.

Рассматриваю комнату и выдыхаю обреченно:

– Значит, не сон…

Голос непривычно хриплый и стоит простой фразе слететь с губ, как понимаю, что дико хочу пить.

Рядом на тумбочке стоит графин, я просто беру его и пью из горла, ощущая, как жидкость течет по подбородку, капли струятся вниз и мочат ночнушку.

От слабости руки дрожат, обессилев, едва доношу замысловатый сосуд и ставлю на место.

Откидываюсь на подушки, разглядываю высокий потолок с хрустальной люстрой. Блики от солнечных лучей наполняют спальню множеством солнечных зайчиков.

Вызывают резь в глазах и стоит прикрыть веки, как вижу лицо мужчины так близко от меня.

В ту же секунду ощущаю, как губы саднит. Прикладываю пальцы, ощупываю, словно до сих пор чувствую напор зверя, набросившегося на мягкую плоть.

Он словно вор, подбирающий код к сейфу, каждый жест, каждое движение просчитано, чтобы вычислить, как именно довести механизм до коллапса, подобрать нужную комбинацию, чтобы вскрыть мою душу и вынуть сердце…

– Наваждение…

Шепчу его же слово, для меня это, скорее, кошмар.

Провожу пальцами по спутанным волосам и собираю их на затылке, чуть тяну, пытаюсь прийти в себя. Тело ощущается липким, принимаю решение наведаться в душ. Поднимаюсь на слабые ноги и по стеночке бреду в сторону ванной.

Кран поддается с трудом, но собравшись с силами и усиленно пыхтя, я все же справляюсь и встаю под теплые струи.

Одной рукой упираюсь в кафель, чтобы не упасть. Промываю волосы шампунем и в какой-то момент начинаю бормотать сначала, а потом срываюсь на крик: