Улыбаюсь, вспоминая, как подглядывала за ним. Я запомнила, как лоснится его кожа от пота и насколько он в эти секунды выглядит притягательно.

– Очнись, Ярослава, все кончено.

Заворачиваю вентиль. Выхожу из душа. Привожу себя в порядок, высушиваю волосы и иду к шкафу.

Бросаю взгляд на календарь, который висит на стене рядом с моим рабочим столом. Жизнь идет своим ходом и сегодня рабочий день.

Киваю своим мыслям. Я возвращаюсь в свою жизнь. По плану у меня поход в университет. Раз не было заявления, значит, и с вузом отец замял вопрос моего отсутствия.

Заставляю себя заняться привычной рутиной. Привожу себя в порядок, наношу легкий макияж, придирчиво выбираю одежду. Складываю рюкзак. Я многое пропустила, но мне нужно вернуться в свою жизнь.

Тогда, может быть, все забудется как страшный сон.

Говорят, мысли материальны, вот и я хочу верить в то, что не было в моей жизни мерзавца Айдарова, как и не существовало Монгола. Избирательная амнезия мне не грозит, но забыть я хочу.

Вернее, постараюсь.

Наконец, смотрю в зеркало. Рассматриваю себя. Лицо слегка осунулось, глаза блестят от переживаний, но в целом макияж скрывает следы. Волосы лежат на плечах блестящими кольцами.

Выпрямляю спину и выхожу из спальни, но прежде, чем спуститься вниз и вступить в свою новую старую жизнь, я иду в комнату Моти.

Открываю тихо и захожу. Заставляю себя подойти ровным шагом, не бросаться вперед, не душить малыша в объятиях.

В соседней кровати спит медсестра Матвея. Он у нас под круглосуточным присмотром. Стараюсь никого не будить, тихо подхожу к кроватке и замираю. Слезы начинают душить, дрожащими пальцами убираю с покатого лобика шелковую прядку.

– Мотенька… – произношу хрипло.

Брат спит, но стоит мне поцеловать его щеку, как открывает свои бездонные васильковые глаза, а затем в них зажигается такая радость и любовь, что у меня все сжимается, щемит.

Матвей. Единственный человек, который любит меня любой, принимает меня такой, какая я есть. Детское сердце оно такое чистое, без двойного дна.

– Наконец-то я пришла к тебе, родной. Как я скучала по тебе, мой хороший.

Но вдруг что-то идет не так. Замечаю, как малыш напрягается. В ответ у него губы дрожать начинают, и брат с силой сжимает мою руку. Его начинает трясти, я пугаюсь.

– Мотя, все хорошо. Мотя. Что с тобой?!

Меня охватывает паника. Происходит что-то непонятное.

– Лидия… Лидия… – шепчу, хотя хочется кричать, но я боюсь еще больше напугать малыша.

Медсестра вскакивает и быстро бежит к стоящей рядом с кроваткой аппаратуре, которая начинает пиликать что есть мочи, а затем случается невероятное.

Брат фокусирует взгляд на мне, тянет губки, словно в натуге, и выдыхает:

– Я…ся…

Тонкий голосок поражает, бьет выстрелом прямо в сердце.

– Вы… Вы это слышали?!

Шепчу, глядя в лицо женщины, которая бледнеет и кивает в нерешительности.

– Он назвал… назвал по имени… надо сказать Алексею Сергеевичу и Марине Анатольевне…

– Иди…

Женщина, несмотря на свои полные формы, срывается с места и бежит прочь. Зовет отца, голося на весь дом.

– Мотя…

Падаю на колени рядом с братом и вглядываюсь в его лицо. Первое слово.

Врачи говорили, что шансов почти нет. Только новый препарат может помочь случиться чуду.

– Я тут, Мотечка, я с тобой…

Сжимаю его руку, заглядываю в глаза и опять слышу, как брат выдыхает непослушными губами едва уловимо:

– Я..с…я.

– Я тебя не брошу. Я здесь, все хорошо.

Хлюпаю носом, ощущая, как маленькие пальчики обхватывают мою ладонь иначе, сильнее, чем прежде.

– Матвей!

Марина вбегает в детскую, бледная, с горящими глазами.

– Что?! Что он сказал, кого звал?!

Задыхается и устремляет взгляд на сына, в ответ слышит робкий голос сиделки.

– Марина Анатольевна, он позвал сестру. Сказал совершенно четко – Яся…

Мачеха поднимает взгляд на меня, бледная до невозможности, сейчас она, кажется, равняется цветом с мелом.

Смотрит на наши с Мотей переплетенные пальцы, затем заглядывает мне в лицо.

Не знаю, о чем в этот момент думает мачеха, по большому счету мне плевать. Но шок в ее глазах неподдельный, он сменяется растерянностью, смятением и еще каким-то больным, едва уловимым чувством, напоминающим отчаяние.

– Ярослава, – словно хочет сказать что-то, но глаза у мачехи закатываются, и Марина падает. Только в последний момент подоспевший отец неловко ухватывает ее, и женщина чудом не ударяется головой об пол.