— То есть, ничего с этим делать не нужно, всё само пройдёт? — Уточнил Роберт.

— Вы конечно можете поговорить с ней о религии, рассказать ей о Создателе, о слове божьем. Но во-первых, — вряд ли Вы сможете рассказать ей что-то новое. Во-вторых, я занималась этим всю дорогу из храма. В-третьих, — завтра максимум, а если ей попадётся что-то стоящее то и раньше, она переключится сама.

— Хм. Ну что ж. Хорошо, если так. Тебе, конечно виднее. — С этими словами единственный мужчина в доме попытался вернуться к бумагам.

Фисса, поняв, что её персона больше никому не интересна, тоже вернулась к книжке.

— Я считаю, что рождение и воспитание детей это очень ответственный, важный шаг. И раз уж женщина пошла на это, то уж будь любезна уделять ребёнку всё своё время. Дети, всё же не цветы, как принято считать у нас, в Итвозе. Это в целом, моё личное мнение. — Сказав это, Мелани украдкой взглянула на меня, на графа, вернулась к вышивке.

В лице я не изменилась, ничто сейчас не могло внешне выдать то, как сильно паршивка задела меня за живое. Я действительно плохая мать для Фиссы, и действительно слишком мало времени ей уделяю. Пытаюсь компенсировать это всеми возможными способами, но понимаю, что этого недостаточно.

Но это только наши с ней дела. Обсуждать это с девицой, намеревающейся развесить вышивки в гостиной графа, вместо портретов предков или хотя-бы пейзажей, я уж точно не собираюсь. Как и показывать свою неприязнь.

Реплика осталась без ответа, как и должно остаться любое мнение, о котором не спрашивали. Если бы Мелани хватило воспитания, то она бы знала об этом.

Я уже было вернулась к эскизам, как услышала громкий собачий лай. Столь странный здесь звук громко резанул по ушам. Посмотрев в окно, стала свидетелем странной картины, как мальчишка-выгульщик с трудом справлялся с огромным догом. Тем более удивительно, что на собаке был ошейник-артефакт, отличающийся ярко-алым цветом, чтобы прохожие были уверены, что животное полностью подчинено ментальному управлению человека.

Пёс, мало того, что лаял, тянул мальчишку в нужном ему направлении, наплевав на волю выгульщика. В глазах паренька читалась паника.

В тот момент, когда псина встала на задние лапы, из-за чего мальчик запрокинул голову, потеряв шапку, и угрожающе зарычала, я не выдержала.

— Граф Баррэм! Прошу Вас, сделайте что-нибудь! Там, на улице. — Подскочив, я бежала ближе к окну, говоря на ходу. — Мальчик не справляется. Что-то происходит с этой собакой. Прошу Вас.

Никаких вопросов не последовало.

Бросив короткий взгляд в окно, Роберт как был, в одной рубашке, побежал на улицу, ругаясь сквозь зубы. Я только закрыла руками Фиссе уши.

Стоя у окна, втроём, мы наблюдали, как мужчина закрыл мальчика собой, перехватывая поводок. Минута … как я поняла граф произнёс подчиняющее заклинание, которое не подействовало. Следом полетело сонное. Собака, секунду назад подобравшаяся, напряжённая, словно готовая к нападению, рухнула на подкошенных ногах.

Подобрав здоровенную тушу на руки, Роберт что-то сказал мальчику и вместе они двинулись к дому.

Стоило только им войти, мы тут же налетели на них.

– Ох господин граф! Как же Вам не тяжело! Как же Вам не было страшно! Вы невероятно сильный маг…

Я не слушала это тарахтенье, помогая мальчишке снять пальто и вынимая шапку из крепко стиснутых пальцев.

– Всё прошло. Всё хорошо. Ты большой умница. Сам справился. Пойдём, пойдём, тебе нужно согреться и успокоиться. — Приговаривала, ведя за плечи паренька в кухню.

На вид нашему гостю было около тринадцати лет. Кудрявое облако волос, непропорционально длинный рот с тонкими губами, которые сейчас были одного цвета с лицом. Кончик носа округлый, немного приплюснутый. Когда-то тёплый, но сейчас потёртый и прохудившийся вязанный свитер, рукава которого он закатал.

В тот момент, когда я поставила на стол бутерброды вошёл Роберт с Мелани.

– Чаю? — Предложила я.

– Да, премного благодарен.

– Детям вредно есть постоянно бутерброды. Я пожарю оладий.

Конечно, оладьи ведь много полезнее бутербродов. Но спорить я не стала.

– Ггосподин. — Голос мальчика был высокий, хрипловатый. Как и бывает у подростков, когда он из детского перерастает во взрослый. — Ггосподин, я… — откашлялся. — Сппасибо Вам. Если бы бы не Вы, я … не ззнаю что слуслуучилось … Аа … где Ден? Что, что с ним?

– Не волнуйся. Спит на заднем дворе твой Ден. Через час-два проснётся. Ты знаешь, что его ошейник сломался?

Парень кивнул.

– Дда. Ттолько что. Он он, ккак ообезумел.

– Всё, всё. Успокойся. Сейчас свяжемся с хозяином пса, и скажем, чтобы прихватил подчиняющий ошейник. — Мальчик сник. — Что такое? Чего нос повесил, всё же хорошо!

– Ххозяин он, он руг ругать ббудет.

– Не будет. Я всё ему объясню. В произошедшем нет твоей вины. Просто ошейник вышел из строя. Возможно заряд закончился. Кто хозяин собаки? Я сейчас отправлю ему записку. Секунду.