— Как может мать пойти на такое? В голове не укладывается.

— Тяжелая жизнь вынудила… Как и всех нас. Пойдем лучше танцевать.

«Теперь я полностью уверен, что они покончили с собой, — думал профессор, попивая чай ложечкой и закусывая мятным пряником. — Остается выяснить, как именно. Так, что известно: Луиза сказала, что Рави не хотел. Виола сделала это вместе с девочками».

Он встал и принялся вышагивать от окна до двери и обратно.

«Гюстав и Луиза из Франции. Реган — ирландец. Амон — египтянин. Вера с Советского Союза. Рави жил в горах. Что-то крутится рядом, никак не могу ухватить».

Тут музыка стихла, и кто-то предложил расходиться по домам. Все разбрелись, тихо переговариваясь.

Карл Борисович прослушал остальные записи и выключил магнитофон. Из радиоприемника доносились только ночные звуки природы: треск насекомых, редкое уханье птицы, ветер, играющий листвой и далекий раскат грома.

Вдруг раздался стук. Профессор открыл дверь и увидел девушку-администратора:

— Вам звонят. Очень злой человек. Кричит, — предупредила она.

— Если кричит, то я знаю кто.

Карл Борисович включил запись, запер номер и побежал к телефону:

— Семен Семенович, здравствуйте!

— А-а, наш пропащий, — насмешливо протянул он и так громко закричал в трубку, что Карлу Борисович стало неловко. Администратор качала головой и с сочувствием смотрела на него. — Тля ты с макушки Эдисона, а не руководитель отдела!

— Вообще-то тля на человеке не живет, — несмело ответил он, но тут же пожалел.

— Значит, вошь. Да, точно, ты — лобковая вошь Кьюри! Где тебя носит уже который день? Все нервы мне вымотал. Из последних сил терплю, чтобы не вышвырнуть тебя с завода. Если завтра же с утра не явишься ко мне — пеняй на себя. У меня уже очередь выстроилась на твое место.

Профессор пытался оправдаться, но директор еще раз повторил, что вышвырнет с завода и положил трубку. Карл Борисович пожал плечами и поплелся в сторону номера.

— Может, вам чаю налить? — спросила вслед администратор. — Или валерьянки дать?

— Нет, все хорошо, — он через силу улыбнулся и зашел в номер.

«Придется на работу возвращаться, — с досадой думал он, перебирая рубашки в шкафу. — Перенести радиоприемник обратно в кабинет или здесь оставить? На работе постоянно дергают. Оставлю здесь, а вечером буду прослушивать запись».

Светлана зашла домой и с грохотом захлопнула дверь. Из кухни выбежали Артем в одних шортах и Олеся в мини-халатике.

— Ты чего?

Она не ответила, лишь смерила Олесю неприязненным взглядом и, скинув ботинки, пошла в спальню.

— Что случилось-то? — он зашел следом и прикрыл дверь. — Куда ходила?

— Карл разводится со мной! — выпалила она и повалилась на кровать. Артем расплылся в улыбке и сел рядом.

— Ну и хорошо. Давно пора. Что тянуть, когда и так ясно, что у него шансов нет?

— В смысле? — она повернулась на бок.

— Ну, я — молодой, он — старый. Что не понятного?

— То есть, ты думаешь, что возраст — это главное? Не любовь, не уважение, не забота, а возраст?

— Ясно дело. Он, небось, и в кровать ложится только, чтобы поспать. В отличие от меня, — Артем смачно поцеловал ее в губы. — Давай рассказывай, как имущество будете делить?

Светлана отстранилась от него и отвернулась к окну.

— Никак. Я не с ним встречалась, а с его другом. Юристом на заводе работает. Карл ничего мне не оставит и алименты платить не будет. Совместного имущества у нас нет, детей тоже нет. Так что, собираем вещи и переезжаем к тебе в коммуналку.

Она чуть повернула голову и искоса посмотрела на Артема. Тот в ступоре смотрел перед собой, крепко сжимая кулаки.

— Значит, ничего не хочет оставлять, — зло прошептал он. — Я столько времени потратил, а он тебя с носом оставляет? Я даже не знаю, что с ним сделаю. Где он? Где живет эта паскуда?!

Светлана усмехнулась и легла на кровать:

— Столько времени потратил, говоришь. Так ты ради денег со мной, что ли, связался?

Он натянул штаны и взялся за свитер.

— Нет, но без денег будет плохо. Где он живет?

— Я не знаю, — пожала она плечами. — В квартире матери, наверное.

Артем оделся и вопросительно уставился на нее:

— Ты чего лежишь? Вставай и показывай, где квартира матери. Если, по-хорошему, не хочет делиться, то придется, по-плохому, выбивать.

Она обняла подушку и тихо ответила:

— Никуда я не пойду и ничего ты выбивать не будешь. Он — хороший человек. А я себе жизнь испортила из-за тебя.

— Что? Я тебе жизнь испортил? — взревел он, вырвал из ее рук подушку и швырнул на пол. — Это ты мне все испортила. Дурак, сделал ставку на тебя. Надо было малохольную охмурять, она хоть и старая, но денег — завались. Знаешь, что? Пошла ты!