– Даже если они не будут отвечать твоему тонкому эстетическому вкусу? – закатываю я глаза и улыбаюсь. Настроение скачет, как голенастый кузнечик.

– У меня крепкие нервы. Я выдержу. Пойдём, Ника, – снова повторяет он и протягивает руку. И в этот раз я вкладываю в его широкую ладонь свою. Хрупкий мостик между ним и мной.

Кажется, Нейманом можно восхищаться. Он нашёл способ, чтобы не идти в людное место с такой дешёвкой, как я. С девкой с улицы. Десять баллов ему по пятибалльной шкале. Но если он думает, что я сейчас выберу платье для ресторана, то глубоко ошибается.

Берегись, Нейман. Ника Зингер вышла на тропу войны. Правда, сегодня без оружия. Обойдёмся подручными средствами. Отсчёт времени пошёл. Как долго он сможет сохранять спокойствие?..

Нейман доказал, что нервы у него как канаты. Он просто следил за мной, как за расшалившимся жеребёнком, что скачет, делает какие-то непредсказуемые прыжки, трясёт чёлкой, но не впечатляет окружающих. Даже не умиляет.

– Это же ты приказал Инне не покупать для меня брюки, – всё же попыталась я поймать его на входе в магазин. – Она никак не могла понять тебя неправильно.

– Значит, я ошибся, Ника, – из таких, как Нейман, голыми руками подкову не согнёшь. – Ты именно это хотела услышать?

И снова у него дёрнулся уголок губ. Я его забавляю. Как зверушка. Может, поэтому он держит меня рядом. Коту играет мышью, пока она ему интересна. Как только коту становится скучно, он либо душит мышь, либо съедает. Интересно: Нейман меня придушит или съест?

Вначале я мерила самые дикие наряды, чтобы его позлить или вывести из себя. Номер не прошёл.

– Как тебе? – неизменно спрашивала я его, надевая что-то уж совершенно несочетающееся. – А вот так?

Он не кивал, не одобрял, не закатывал глаза и не хмыкал. Не позволял продавщицам раздавать советы. Продавщицы увидели, оценили его статус по одежде и не смели перечить. С такими, как Нейман, лучше прогибаться в спине и делать то, что сказано. И они старались: таскали мне горами всё, на что я показывала пальчиком.

Я изводила его до тех пор, пока мне не надоело дурачиться. А потом всё же выбрала то, что мне понравилось: удобные джинсы – я о таких мечтала, красивые футболки, какой-то совершенно сумасшедший пиджак, что безумно мне шёл. А под него – короткую юбку. А ещё – два платья. Одно повседневное, вроде бы обычное, но оно так льнуло к коже, так ласкало его, что я не удержалась. Надевая, думала, что в таком платье удобно ходить по городу и машину водить – тоже.

– Чудесный трикотаж, отличный выбор, – шелестела почти одними губами продавец. Я видела, как светились её глаза. И не потому, что она хотела продать, а потому, что я в этом платье действительно выглядела хорошо.

Оно было первым, которое Нейман одобрил. Не голосом, нет. Чуть заметный кивок, словно не для меня, а сам он внутренне согласился: я хороша, хороша в этом наряде.

По каким-то причинам он был равнодушен к брюкам. Может, в них девушки для него выглядели недостаточно женственными, но меня это волновало мало: я прислушивалась к себе. Может, впервые в жизни. И мне это нравилось. Я впервые получала удовольствие. Даже не догадывалась, что от выбора одежды можно так кайфовать.

Второе платье я откопала где-то на задворках.

– Это прошлогодняя коллекция, – шептала всё та же продавщица и невольно косилась на Неймана.

Я не совсем понимала её, потому что это была любовь с первого взгляда. Видимо, она хотела сказать, что прошлогоднее как бы уже не то, но мне было плевать: я не разбиралась. А платье… Дымчато-серое, переходящее в чёрный, струилось вниз, падало мягкими складками и завораживало.

Когда я утаскивала его в примерочную, мысленно умоляла не понятно кого: «Пожалуйста, пожалуйста, пусть оно подойдёт!». Но волнения мои были напрасны.

– Ваш размер… Идеально, – лепетала продавщица, но я её почти не слышала – смотрела Нейману в глаза – потемневшие, изменившиеся. Мне показалось: у него даже черты дрогнули, стали другими.

Нет, я не в зеркало гляделась – в него, и праздновала маленькую победу: я всё же сумела его достать, но не капризами, а совершенно другим.

А потом он удивил меня.

– Переодевайся. Поедем обедать.

Я видела, как он с усилием отводил взгляд. Как снова превращался в того самого Неймана, к которому я худо-бедно привыкла. И внутри рождался протест: я хотела видеть его другим. Тем, что смотрел на меня мгновение назад. Желала видеть мужчину, которому было тяжело отвести от меня глаза.

Зачем мне это? Ведь лучше находиться от него подальше. Не физически даже, а эмоционально. Потому что я не хотела чувствовать те грани эмоций, что выступали, вырисовывались, как под каким-то очень сильным проявителем.

– Мне надеть то, в чём я сюда приехала? – переспросила растерянно.

– Да, – его ответ не оставлял сомнений, но я его не понимала.

Ведь он приволок меня сюда, чтобы не стыдиться? Чтобы я выглядела в соответствии с его высоким статусом? Или… нет?..

– Переодевайся, Ника, – снова в уголках его губ таится полуулыбка – понимающая, острая. – Иначе ты так и будешь думать, что меня волнует, во что ты одета.