Обязав старост в перерыв явиться в деканат за студбилетами на свою группу, она ушла, и начался «социалистический маразм». Не по существу, а по стилю преподавания и восприятия. Он таким же голосом, как и весь сам, то есть серым, бубнил что-то и мы обязаны были записывать.

— Ко мне на зачет, а тем более на экзамен без тетради не приходить. Сразу ставлю неуд. — Говорил он таким загробным голосом, что мы поняли, что кто не принесет записи, то лучше путь сразу готовится на вылет.

Два часа еле выдержала и вместе с Ленкой и Машей побежали в деканат за студенческими. Еще ранее мы сдавали фото, как для паспорта с уголком, и умилением смотрели на маленькие картонные удостоверения личности, по которым теперь могли покупать билеты на любой транспорт, кроме такси и самолета, по сниженной таксе, питаться в столовой за треть от стоимости, а также покупать на дневные сеансы билеты в кино за пол цены. И это только в выходной, то есть в воскресенье. В театры и в цирк или вечерние сеансы кино не входили в перечень студенческих привилегий. Но и эта уступка разительно помогала столичным студентам при такой маленькой стипендии.

В следующей аудитории по латинскому языку, мы роздали своим билеты и те приглашали обмыть это в общаге пивом и вином. Маша погрозила кулаком и приструнила некоторых зарвавшихся парней.

— Ой! Уж и пошутить нельзя! — отмахнулись они от суровой старосты. А Петя подмигнул мне и показал щелкнув под челюстью, что, мол, с нами будешь? Я, смеясь, покачала головой, кивнув на всю ту же Машу, сделав большие глаза.

Я знала, что всё равно наши мальчики обязательно отметят сей документ, говоривший о них, как о студентах московского ВУЗа иностранных языков. И это была откровенная гордость за себя, за институт, за столицу.

Все три пары лекций прошли, как по маслу. Никто не слинял, никто не опоздал. Мы еще смотались в перерыв в столовку и прикупили чай и котлету с булкой. Пока у нас были деньги, мы шиковали. Только что они будут делать дальше? Особенно когда они закончатся, а стипендия далеко? У Маши было крепкое подспорье — её немецкая семья, а вот у Ленки только мать и та работала на двух работах. О себе не говорю — у меня под боком мой генерал. Я смотрела на девчонок и жалела их и сочувствовала одновременно.

— Тьфу-тьфу-тьфу! — Мысленно сплевывала я, глядя как они высматривают продукты подешевле, и считают в кошельке рубли. Ссудить им не могла, так сама еще не знала, чем обернется теперь моя история отношений с генералом, но то, что буду сыта и в тепле — уверена на сто процентов. Даже если он откажется от своих чувств, не выгонит и будет помогать во всем.

— Что-то я совсем запуталась! — Сникла я, вспомнив голубые глаза моего генерала.

************************************************

Дорогие мои подписчики и читательницы!

С понедельника прода будет выставляться КАЖДЫЙ день, так как роман идет к завершению написания в Черновике.

Я хочу надеяться, что Вы будите такими же активными, как и я, которая стремится подать вам новые эпизоды из жизни нашей героини. А их достаточно.

Очень хотелось получать Ваши отклики на мои главы.

Не скупитесь на лайки и подписку. Это к тем, кто пришел впервые и еще не стал нашим другом.

Присоединяйтесь!

Три недели прошли на бегу — институт, транспорт, дом и обратно. А еще библиотека, читалка, контрольные. Успевала только с Глашей перемолвиться парой слов и спать! Устала и физически и морально. Очень многое мне уже не нравилось в поведении моих сокурсников, в преподавании, в организации лекций. То ли сказывался мой старческий максимализм, то ли разность мозгов и тела. В группе меня считали гордячкой, глядя на наши отношения с Машей.

Вообще простой человек начальство никогда не любит, особенно, когда находится в маленьком коллективе. Почему-то считает того чуть ли не выскочкой и даже доносчиком вышестоящему начальству. Вот и Машу так считали, особенно после того, как стали выбирать комсорга группы. Она предложила мою кандидатуру и её поддержала только половина, другая же была против, и только Петя почему-то воздержался. Он потом каялся передо мной, просил прощения, но я заткнула ему рот, поцеловав прямо в губы. Он опешил:

— Ты это чего?

— Тебе спасибо. Если бы ты поднял руку, то я бы сейчас была зависимым человеком, а так я свободна! Поэтому ты мой герой!

Он, понял это по-своему и начал за мной ухаживать. Я была не против, еще и потому, что начались распространяться сплетни про меня и генерала, то есть про его покровительство. Всё это нам приносила «в клювике» вездесущая Ленка, "тень старосты", как уже прозвали её и свои в группе и даже на курсе. Я была расстроена, но не пыталась даже опровергать такие слухи.

— Пусть так. — думала я. — Лишь бы не копнули глубже.

А зависть она и есть зависть. Почему бы и не позлословить? Живу в достатке, с удобствами, то есть горя не знаю. И всё потому что генерала окручиваю, хочу выскочить замуж, чтобы это всё получить: и прописку и квартиру и привилегии, уж не говоря о деньгах. Все понимали, что такое удается не каждому, и завидовали смертно! Считай, жар-птицу за хвост поймала!

Так думали многие девчонки из группы, особенно после того, как увидели машину в совхозе за мной присланную специально. Да и слышали наши разговоры с Иванычем в это время о генерале. И хотя я спрашивала без проявления личного интереса, вроде как по такту, а восприняли иначе, как порок и распущенность.