Просторный кабинет Волконской был обставлен очень дорогой офисной мебелью фирмы Sander - настоящая кожа светло-оливковых тонов. В этом кабинете не было ни единой детали, говорящей о том, что работает здесь женщина, - холодный, безликий интерьер. Внимание Ямпольского привлек сейф для оружия, черным пятном выделявшийся на фоне светлой стены. Проследив за его взглядом, Марина не удержалась от хвастовства:

– Хочешь взглянуть, Витек? На днях только получила.

Щелкнув кнопками шифрозамка, она открыла дверцу сейфа и извлекла оттуда карабин с черной пластиковой ложей.

– "Тигр". У меня здесь в подвале тир оборудован.

Дня через три закончат отделывать - приезжай, покажешь класс!

Ямпольский с интересом покрутил оружие в руках.

– Как это ты разрешение на такие пушки получаешь? Это ж СВД! Раньше только спецназ с такими бегал.

– Не! Это охотничий, ей-богу, охотничий! Паспорт показать?

– Н-да...
– протянул Елизаров, с неприязнью взглянув на карабин.
– Из чего только теперь не мочат нашего брата... всякие охотнички.

– В семидесятых с наганчиком древним гражданина возьмешь - уже ЧП, все управление неделю обсуждает, - согласился Ямпольский.
– А нынче из гранатометов в Москве лупят...

– Разрешать, разрешать свободное приобретение надо. Как в Штатах человек вправе сам выбрать способ защиты...
– Волконская убрала карабин в сейф.

– Ну да, только это еще разрешить осталось. И так уже поголовье сокращается необратимо... Кто-то угощение обещал, а?

За кофе Елизаров в двух словах изложил причину неожиданного визита:

– Попали мы, Марина, в положение сложное в одном деле. Речь идет о заказном убийстве, и ты сама, наверное, догадываешься, что шансов раскрутить это дело, как всегда, - почти ноль. Почти! Но есть один хвостик. Надо сказать, маленький и скользкий, но все же есть. И нужно за этим хвостиком осторожно посмотреть - все посмотреть: с кем встречается, что говорит, кого любит, кому пишет и кто ему пишет, и желательно - что думает... Короче, нужно узнать о человеке все, что только возможно о нем узнать. За неделю. Твоими современными средствами.

– А сами что же?

– Вот тут ты, Марина, смотришь в корень. Все дело в том, что парнишка этот - сотрудник ФСБ. Не велика птица, конечно, но ты должна понимать без санкции я здесь ничего не могу. А получение санкции - это автоматическая утечка. И все сразу теряет смысл.

– Чем это вам так насолили чекисты?

– Все, что я могу тебе сказать, - это исходные параметры объекта. А нужны мне его контакты. И все. Поиск ненаправленный - просто все связи этого человека.

– Ни фига себе - просто! Это ж не домуправ какой-нибудь! Кстати, в каком конкретно подразделении ФСБ обретается этот "объект"?

– Антитеррористический Центр. Новая структура.

Волконская опустила глаза, отхлебнула глоток кофе.

– А мне-то зачем все это нужно?
– спросила она.

– А по старой дружбе?

– Ну, Владимир Владимирович? Дружба - дружбой, но табачок...

В разговоре наступила неловкая пауза. Елизаров недолго колебался между пряником и кнутом - как человек старой закалки, он предпочел последнее.

– Марина, мы ж тебя отпустили с почетом и без проблем?
– напомнил он.

Волконская усмехнулась - она прекрасно поняла смысл вопроса.

– Это было настолько давно, товарищ полковник, что я даже не знаю, о чем вы говорите.

– Из тех двух дел одно вернулось на доследование. С уровня Мосгорсуда.

– Ну и что же?

– Там два трупа, Марина. Два!
– Елизаров показал пальцами что-то вроде знака "victory" и с деланным восторгом окинул взглядом роскошную обстановку кабинета.
– А ты очень быстро развернула свой бизнес...

– Шантаж вам не к лицу, Владимир Владимирович...

– Да Бог с тобой, Марина! Какой там шантаж - просьба. Да и дел-то всего ничего...

– Ну тогда и у меня будет просьба.

– Охотно слушаю.

– У вас в ГУИТУ есть кто-нибудь?

– Найдется человечек... В зоне, что ли, кому посодействовать надо?

– Точно.

Елизаров с некоторым сожалением взглянул на Марину. Красавица, умница, офицер... Да, каждый выбирает свой... пряник. Да и он-то сам на что рот раскрыл? Проклятое время...

– Сделаем, Марина. Слово. Но сначала - ты. Неделю-то подождет твой протеже?

– Он уже три года ждет.

– Тем более. Ну что, по рукам?