– А дальше? – Я зачарованно смотрела, как из глаз Иоганна текли слезы, придавая их зелени болотный оттенок.

– Тебе повезло. Упади ты на асфальт, и шансов бы не осталось. Их и так было немного, но вот ты – целая и невредимая, только немного растерянная.

– Мне действительно повезло? И ты не имеешь к этому везению никакого отношения? – Я прищурилась, чувствуя вранье.

– Разве что чуть-чуть. – Иоганн подмигнул и чмокнул в щеку. Не дав мне снова заговорить, он вскочил и на ходу бросил: – Сейчас начнется посадка на наш рейс, пойдем. Не люблю задерживать других.

Полупустой самолет готовился к взлету – стюардессы хлопали дверцами багажных полок, просили пристегнуться и флиртовали с одинокими командировочными. В общем, обычная рутина, с которой хорошо знаком каждый, хоть однажды поднимавшийся в небо. Я отвернулась от Иоганна и рассматривала, как по стеклу иллюминатора стекают струйки конденсата. Началась рулежка, потом взлет. Закричали дети, заохали родители и неободрительно зашипели их соседи по креслу.

Уши закладывало так, что я перестала слышать даже гул двигателей и разговоры пассажиров, зато чувствовала ток собственной крови, а сердце ухало в голове, ускоряя пульс. Иоганн не трогал меня и ничего не говорил, решив, что я сплю. Краем глаза я заметила, как он надел наушники, включил музыку в телефоне, скрестил руки на груди и, прикрыв глаза, погрузился в себя с легкой усмешкой на губах.

Всегда такой уверенный и немного самовлюбленный. В неизменно черной одежде. С этими его перстнями и вытянутыми вдоль лица волосами. Способный делать с людьми все, что ему заблагорассудится. Кто же он такой? И почему постоянно врет?

Не нужно быть экстрасенсом или даже помнить прошлое, чтобы почуять его ложь. Он весь был соткан из нее, каждое его слово врало, каждое движение, даже дыхание сквозило обманом. На каждом шагу я натыкалась на расставленные ловушки, в которые с разбега попадала, даже не понимая, что снова лечу в пропасть. Пропасть, куда меня специально загоняет Иоганн. Теперь он мог сделать из меня кого угодно – любовницу, девушку, ведьму, подругу. А я даже не смогу проверить, какая роль – по-настоящему моя. Он может навязать мне любое прошлое, какую угодно историю. И я поверю, ведь другой версии у меня просто нет. Что страшнее – остаться вовсе без воспоминаний или с ложными, выгодными Иоганну?

Я всегда смеялась над несчастными героинями фильмов, потерявшими память по какой-то до безобразия глупой причине, обязательно провинциалками с огромным наследством от дальнего родственника, которые повелись на провокации подлецов, верили каждому их слову, а потом оставались ни с чем. Не стала ли я такой же глупой девчонкой, следуя за Иоганном, словно преданная собачка? Словно его собственность? Будто без него и меня бы не было… Сквозило в этой мысли что-то пугающе правдивое. Но что было даже обиднее – дурацкие фильмы я помнила, а, например, собственный любимый цвет – нет.

– Анна, просыпайся! Море пропустишь! – Чье-то дыхание щекотало мне ухо, и я поежилась, не открывая глаз.

«Пьер» – в голове засело странное имя и не желало покидать мои мысли, как бы ни пыталась я стряхнуть навязчивый сон. Но прежде чем произнести это имя вслух, я все же разлепила глаза и уткнулась взглядом в нависающего надо мной Иоганна.

– Разве в Париже есть море? – выпалила я, толком не понимая, где нахожусь.

– В каком еще Париже? – Сладкая улыбка сползла, уступив место жесткости. – Мы к аэропорту Адлера подлетаем, сейчас будем над морем разворачиваться. Почему ты опять спрашиваешь про Париж?

– Не знаю, – уклончиво ответила я, перебирая в голове кадры слишком реалистичного сна, пока не готового выпустить меня в настоящий мир. – Что-то такое снилось. Уже все вылетело из головы. Давай свое море. – Я попыталась изобразить самую приветливую улыбку, на которую только была способна, и Иоганн мгновенно успокоился.

Свой сон я помнила в подробностях: аэропорт, паспортный контроль, удивительная ясность и тишина в голове, холодные мурашки от недавно пережитого кошмара и медовая сладость от поцелуя мужчины по имени Пьер. Было все это правдой или только сном? Кто такой Пьер? Существует ли он? И почему я продолжаю любить его, даже проснувшись?

Признаться Иоганну было бы верхом глупости. Он не отходил от больничной койки, когда у меня не хватало сил встать, он единственный помогает и поддерживает, даже везет на это чертово море. И не заслуживает столь нелепого предательства чувств. Остается только самой по крупицам восстанавливать потерянную жизнь.

Переходная грань между весной и летом встретила нас в аэропорту Адлера вовсе не приветливым южным теплом, а пронзительным морским бризом, пробирающим до костей, и нестерпимо ярким солнцем. Наверное, поэтому Иоганн и назвал это время несезоном, а самолет заполнился только наполовину. И все же видеть вокруг вечнозеленые пальмы и горы на горизонте было куда приятнее, чем бесцветные стены московской квартиры.

Выйдя из напитанного искрящимся южным светом здания с высоким потолком, полупустого без наплыва отдыхающих, я замерла и полной грудью вдохнула нежный воздух, сотканный из горного разнотравия, пробудившегося в мае, и частичек соли, приносимых бурными волнами. Впервые после больницы я улыбнулась искренне, без надрыва и усилий.

Огромный балкон нашего номера, увитый виноградными плетями, выходил на устье шумной горной речки, которая пенящимися потоками уносила в море все зимние обиды и горести. Что ж, Иоганн выбрал неплохое место для начала новой жизни.