Услышав его мысли Ришалис зашипела и увеличилась в размерах.

— Я не демонстрирую свою силу, эльф, — неприятно заскрежетала она, а лицо ее стало бледнеть и мерцать, подсветившись изнутри, при этом, не теряя своей привлекательности. — Как ты смеешь так обо мне думать! Я — это я, и мое могущество часть моей сущности.

Ректор приготовился витиевато извиняться, но не успел.

— Что-о?!! — возопила она, услышав его мысли о ее одиночестве и отсутствии публики, перед которой она могла бы покрасоваться. — Я перед тобой красуюсь?! Я-а-а?!… Я изнываю от одиночества?!

Впервые Аеллир пожалел, что принципиально не носит человеческие амулеты, искажающие мысли — сейчас бы они очень пригодились.

Из беловолосой эльфийки лирдис превратилась в дряхлеющую древесную деву с редкими корявыми веточками вместо волос, коричневой кожей, покрытой многочисленными желто-зелеными наростами, болотно-зелеными глазами без зраков и ресниц, большим ртом и мелким черными зубами.

— Следуй за мной, — противным голосом проскрипела она. — У меня для тебя новости. Ты должен подготовиться.

— К чему? — мгновенно напрягся эльф.

— Иди молча, — зло глянула она на него. — Я все расскажу.

— Мы пришли. Можешь говорить, — остановилась хозяйка оазиса.

— Мне действительно можно говорить, нинея Ришалис? — не удержался от колкости Аеллир, испытывая чувство, приближенное к глухой злости, которое чаще всего возникало у него в моменты, когда отец требовал выполнить поручение первого Повелителя, игнорируя тот факт, что сын давно отказался от его подданства и стал вольным изгнанником. — Вы в этом уверены?

— Аеллир! Не язви, — поменяла тон Ришалис, возвращая свой полубожественный облик. — Понимаю, со мной не просто. Но и ты поставь себя на моё место. Мне тоже нелегко. Я отвыкла от общения. Слишком много слов и много мыслей. Неприятно признаваться, но за последние дни, я сильно устала и хочу забыться, однако мне все еще нужно сколько сделать! Я действительно отвыкла от этого. Еще досаднее, что демоница оказалась права, — я не могу взять Аню под свою опеку — девочку должен обучать кто-то другой. Разумеется, доверия Шэриадис у меня нет. Я знаю, что она такое, и без сомнения демоница что-то скрывает. Знает, что я не слышу её мыслей и пользуется этим. Зачем ей брать ответственность за Анну? Что она задумала?

Аеллира так же беспокоил странный интерес призрака бывшей третьей Повелительницы, но причин его появления он не знал. Будь она обычным эльфом, пусть даже мертвым, пожалуй, он бы мог попытаться понять ход ее мыслей, но Шэриадис не была эльфом, и Аеллир в очередной раз огорчился, что в его академии нет ни одного специалиста, к которому он мог бы обратиться. Артур, к сожалению, категорически отказался брать на себя ответственность и вести занятия у старших курсов, хотя поссорились они все же не только по этой причине.

— К сожалению, этого я не знаю. Но могу поговорить с той, кто может ее спросить, и она ответит.

— Третья Повелительница?

Аеллир утвердительно кивнул.

— Пожалуй, — задумчиво согласилась лирдис. — Она все ещё может на нее надавить. Но тогда мы снова возвращаемся к эльфам. А я тебе уже сказала, что вернуться домой ты должен только с одной единственной целью — признать свою избранность и подписать договор о ненападении на твою драгоценную академию. Третья Повелительница не должна узнать о существовании Анны, по крайней мере, не от тебя. Это обязательное условие.

— Хорошо. Как насчет Анроя? Мне показалось или вы ему не доверяете?

— Этому личу? — лирдис задумалась. — Я не то, чтобы ему не доверяю. Я точно знаю, что Анна с ним в безопасности.

— И все же…

Лирдис покачала головой:

— Анрой зависим.

— Я не совсем понимаю, что это значит?

— Вэлдари жив только по тому, что Милостивая дала согласие на эксперимент. Он не такой, как остальные немертвые. Его жизнь ему не принадлежит. Он зависим, и это делает его более человечным и сдержанным, даже вопреки его сущности. Раньше Анрой был привязан к сыну, но эту связь оборвали и теперь он полностью принадлежит Анне. Она его якорь и она же его надежда.

— Надежда на что?

— На смерть.

Аеллир испытал некое тревожно чувство, когда разговор с лирдис зашел о некой тонкой грани между жизнью и смертью. Он и раньше догадывался, что родители девочки неспроста выбрали ей в первые учителя именно магистра Анроя, но только после общения с Ришалис осознал, что все сложнее, чем он думал, и девочку с самого детства готовили к чему-то серьезному.

— Анна об этом знает?

— Нет, — Ришалис качнула головой, однако сразу же ее глаза засветились. — Но она придет к этому. Поймет, что Анрой хочет от нее. И, главное, что хочет от нее Милостивая.