— Три! Два! Один! Пошёл!!!

Вскинув арбалет к плечу, Святослав сделал глубокий вдох, прицелился и плавно потянул спусковую скобу. Громко щёлкнула тетива, отправляя болт в полёт, и кирасирский шлем, выполнявший роль мишени, украсился новым элементом. Игнорируя стоящего рядом Тищенко, мужчина опустил оружие, уперев его в землю, и потянул на себя рычаг, снова взводя тетиву. Наложил болт, вздохнул, задержал дыхание, упёр приклад в плечо и снова выстрелил. Громкий щелчок и несчастный шлем вздрогнул, получив второе украшение на пару сантиметров выше и правее первого.

Третий болт уходит в мишень практически в тот же момент, как над ухом раздаётся оглушительный грохот — сержант таки зарядил пистоль, сделав символический залп в сторону цели. Однако из волнения и торопливости рука дрогнула, так что на этот раз шлем получил только вмятину, рикошетом отправив последний снаряд в кусты.

— Долбануться об забор! — потрясённо присвистнул Василий, самый говорливый из десятки. — Три выстрела меньше, чем за минуту! Рассказать кому — не поверят!

— Неожиданно получилось, — крякнул Иван, пряча в кобуру пистоль. — Позволите посмотреть, ваше благородие?

— Не вопрос! — с важностью кивнул Свят, протягивая арбалет сержанту.

Тот с почтением принял оружие, с большим интересом разглядывая дуги, блоки и хитро натянутую тетиву. Нежно провёл рукой по прикладу, потянул за рычаг, дивясь с какой лёгкостью взводится туго натянутый металлический шнур. Вскинул арбалет к плечу и даже крякнул от удовольствия, разглядывая окружающую местность сквозь четырёхкратный оптический прицел. Спустил курок, заслушавшись тугим ударом тетивы…

— Хороша вещица, — признал Тищенко, с видимым сожалением возвращая оружие владельцу. — Словно Древние делали. Особливо штучка для прицеливания хороша. Никогда таких не видел, только слышал.

— А я всё равно говорю, что огнебой получше будет, — пробурчал Ррыгх.

— Ага. Отсыревший порох, осечки, сто различных движений, чтобы зарядить.

— Говорят, что в столице оружейники новый мушкет придумали, — встрял Константин, носящий капральские нашивки и второй по возрасту в десятке. — Больше не надо с шомполом, пыжом и пороховницей возится — просто вставляешь пулю и стреляешь.

— Вот когда вам казнозарядные карабины раздадут, тогда и поговорим, — ухмыльнулся Свят. — А пока сдаём честно проспоренные денежки моей прекрасной ассистентке!

Беззлобно ворча, кирасиры принялись отсыпать медные монетки улыбающейся эльфийке, пополняя тощий кошелёк путешественников на целых пять рублей пятьдесят копеек.

— Господин сержант, а как же я? — плаксиво пробормотал Ромка. — Что же мне… Как я теперь…

Осьмнадцатилетний детинушка уже успел сбегать к мишени и сейчас растерянно крутил в руках шлем с торчащими из лобной пластины болтами. Товарищи окружили парня, с изумлением замеряя расстояние, на которое снаряды вошли вглубь.

— Всё, хана тебе, — посочувствовал Илья, хлопнув Романа по плечу. — Пал твой шелом в неравной схватке с превосходящими силами. Радуйся, что голова в другом месте была.

— А что я господину интенданту скажу? Он же замену мне из жалованья вычтет!

— Не ссы, малой, — хмыкнул Тищенко. — Поговорю я с интендантом. Будет тебе и шлем, и жалованье. А пока достань болты и постарайся не светить дырками по приезду в гарнизон.

Сразу же повеселевший Ромка умчался чинить пострадавшую в споре экипировку, а остальные кирасиры засыпали Болотникова множеством вопросов, зацепившись за незнакомые слова «казнозарядный карабин».

После победы в соревновании, авторитет Святослава среди десятки кирасиров поднялся до небес, а после рассказов об оружии Древних так вообще устремился за пределы атмосферы, пересек орбиту луны и помчался в открытый космос. Благодаря этому остаток пути до Роквилля пролетел практически незаметно. Какая там медитация на облучке и постижение дзена! Сбившись вокруг фургона, кавалеристы закидывали археолога-любителя вопросами о Земле до катаклизма, восхищенно охая или задумчиво хмуря брови, когда он приоткрывал новую завесу или развенчивал очередной устоявшийся миф. Даже раненый лейтенант, позабыв о своих невзгодах, старательно вслушивался в импровизированные лекции, иногда задавая весьма уместные и неглупые вопросы.

За разговорами Болотников не заметил, как вокруг начали проявляться признаки цивилизации вроде убегающих в сторону поворотов с указательными столбами или мелких пятнышек пасущейся вдалеке живности. Лишь когда Тищенко свернул с тракта к расположенной неподалёку деревеньке, дабы последнюю ночь провести не в чистом поле, а в самых настоящих кроватях, Свят осознал, что скоро окажется в людском поселении. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Поначалу деревня не разочаровала. Кругом добротные одноэтажные дома на каменном фундаменте и деревянными стенами, сложенными из брёвен. Отовсюду слетаются стайки разновозрастной ребятни, окружая путешественников. С детской непосредственностью и восторгом они смотрят на бравых кирасиров, которые красуясь, чуть ли не гарцуя [1] двигаются по центральной улочке. Из-за оград выглядывают замужние женщины в платках и молодые девицы, принарядившиеся по случаю лета в сарафаны. Последние украдкой постреливают глазками по кавалеристам, заставляя парней ещё больше распрямлять спины и разворачивать плечи. Особым вниманием пользуется Ромка, чья коротко стриженая голова не прикрыта шлемом, демонстрируя всем желающим открытое круглое лицо, серые глаза и задорную улыбку.

Постепенно появляются и широкоплечие главы семейств. Степенно шествуя по улице, они, вслед за фургоном, подтягиваются к дому старосты. Отовсюду слышен лай собак, мычание и блеяние скотины, перестук топоров. В общем, со всех сторон образцово-показательная деревня, какую можно увидеть в исторических фильмах или клипах артистов, исполняющих нечто народное.

Деревенский староста оказался не менее классическим кряжистым мужиком лет сорока с широкой окладистой бородой. Выслушав сержанта, Михаил Фёдорович на удивление быстро распределил кирасиров на постой по соседским домам. Господам благородного происхождения, то есть раненому лейтенанту и его спасителю, было предложено остановиться у самого деревенского главы. Правда, как потом объяснил Тищенко, причины этого были весьма просты — возвращающиеся с патрулирования границ солдаты нередко ночевали в деревнях, за что, согласно указу областного посадника, сельский люд получал немалую компенсацию в звонкой монете.