— Не правда!

— И сейчас тоже, — хмыкнул с иронией.

Поджала губы. Ведь что ни скажи — будет только хуже.

— В моих покоях ведь нет ничего интересного или секретного… — продолжил ректор, а потом заявил такое, от чего сердце удар пропустило. Потому что теперь я знала, что он знает… — И в кабинете тоже ничего. Воровать, подслушивать, строить козни, подкладывать неприятные сюрпризы бессмысленно… Но что-то вам нужно. Настолько, что вы готовы забыть и про подвалы Академии, и про королевский указ.

Нечисть Запределья! Неужели я сама все испортила? И привлекла внимание к тому, к чему привлекать не следовало?!

А он продолжил. И довольно мягко:

— А мы ведь договаривались… — сделал он шаг ко мне.

— Я и дала согласие действовать сообща! — шагнула назад.

— Дали согласие, выслушали внимательно, а потом пошли и сделали как считаете нужным, ага… — в голосе Агрэ была уже откровенная насмешка. И еще один шаг в мою сторону. Мне не понравилось совсем. Мне-то уже некуда было идти — сзади кровать, которая упиралась чуть выше колен.

— Ну ошиблась где-то… — отвела взгляд нехотя. Ничего, лучше проиграть один бой, чем всю войну.

— Постоянно ошибающаяся завравшаяся ведьмочка… — это он уже почти шептал мне в лицо, наклонясь до отвращение интимно, — Чего-то ищущая… А чего — я непременно узнаю. Нарушающая все нормы и правила ведьмочка, которую ну никак не наказать должным образом. Я-то про королевский указ помню. Похоже, лекции и людоволк недостаточно вас занимают, раз хватает времени на всякие глупости. Что ж, у меня есть тогда более интересное занятие… тем более, что вы сами признались в своих симпатиях.

Он практически завалился на меня! И губами своими по моему лицу шлеп-шлеп… Ужас! И здоровый такой, как можно с такими размерами вообще к ведьмам подходить, а?! Спина вспотела, а сердце заколотилось как сумасшедшее от откровенности нашей позы и почти нежного инквизиторского голоса. Таким только уговаривать подписать признания в злодеяниях!

— Ч-что в-вы хотите…

— Заикающаяся ведьмочка… мило, — почти мурлыкнул ректор и чуть ли не потерся носом о мою щеку. А потом обдал горячим дыханием ухо и выдал, — Занять вас с воспитанницами хочу, пока окончательно не станет понятно, что мы делаем с людоволком. Устроим состязания. Ведьмочки против инквизиторов.

И, выдав эту шокирующую идею, резко отступил.

А я, получив свободу, в смятении бросилась к двери.

Под совершенно мерзкий смешок.

Осознавая, что меня только что переиграли в моем же лесу…

Лучше бы вас не было! А лучше нас и нет…

— С тобою чтоб спокойным быть — пустырник надо жрать

Прям по полю идти и рвать…

Прям с корнем, бл…ть!!!

— Есть один чудесный ритуал. Нарисовать ночью на кладбище пентаграмму, положить в центр оглушенного инквизитора и вызвать все неупокоенные души, пояснив, что, вот оно — прекрасное тело, чтобы вселиться и закончить дела земные, — Вимала задумчиво водила пальчиком по строчкам.

— С душами может не получиться, ненадежная и вредная субстанция, — Нима, против обыкновения, не отговаривала от кровожадной деятельности, а раздумывала, как сделать еще кровожадней, — Если нарисовать пентаграмму недалеко от трещины в Запределье, можно призвать нечисть. У той дела земные поинтереснее.

— А давайте поступим изощреннее? Я сварю нужное зелье, одурманю Его Светлейшество, проберусь в его кровать, в кровати то да это… совсем немного. Ну а с утра закатим скандал, с большим количеством народа. Как же, Его Светлейшество инициировал… то есть обесчестил молоденькую ведьмочку! Без её согласия! — у Умы загорелись глаза.

— Ты еще веревками себя там привяжи, — передернулась Лата, — Об одном только и думаешь. Нет, надо сделать так, чтобы нас никто ни в чем не заподозрил. Мы просто будем добавлять порошок из листьев ката в его еду и питье, и он потихоньку сойдет с ума. И скоропостижно закончит свою карьеру.

Ведьмочки вокруг согласно закивали.

— Спасибо, девочки, за поддержку, — шмыгнула последний раз носом и вытерла глаза. Я вернулась в наш домик ужасно расстроенная: последнее слово осталось не за мной. Потому вывалила все, что произошло, на ожидавших меня воспитанниц… Почти все. Про статуэтку я не стала говорить. Если мне придется ее украсть — а мне придется — и меня обвинят в этом — а инквизиторы обожают обвинять невиновных — ведьмочек не должно задеть. Потому о реликвии им не следует знать. — Только лучшим ответом гадкому Светлейшеству будет наша победа в состязании. В чем бы они ни заключалось. Так что ложимся спать. Мы должны быть готовы к любым вариантам…

Высокие шоссы (полотняные чулки, прим автора), украшенные богатой вышивкой: кожаный ремешок над правой коленкой удерживает небольшой нож. Тончайшая камиза, приятно льнущая к телу, сверху две нижние юбки: длинная и мягкая, с разрезами по бокам, и более жесткая, пышная. Черное платье с укороченными широкими рукавами и вырезом, украшенным кружевом. Корсаж, с вплетенными в него с внутренней стороны железными кольцами и струнами, которые защищали сердце и живот от ударов меча. Сверху на пояс — надежный ремень с мешочком с травами, порошками, ножнами с палашом. Ну и, конечно, метла и длинные косы с спрятанными в кончиках остриями…