— Успокойтесь, Лили, — тихо сказал он. — Никому уже ничего не грозит.

Девушка закивала головой, но бокал с шампанским еще дрожал в ее тоненькой руке.

— Бедный папа, — прошептала, почти прошелестела она. — Ведь граф был очень дружен с ним. Для него это будет большая потеря. Папа так любит весь этот театральный шум, эту артистическую неразбериху, он здесь отдыхал душой после всех своих дел. И этот мерзкий Куртэне, он так был груб с графом.

— Куртэне? — удивился Ник. — Какой Куртэне?

— Ну, как, вы разве не видели того человека, которого Виктор провел к графу в самый разгар нашего веселья? У него такое неприятное лицо. Он приехал некоторое время тому назад в Тифлис и все время что-то требовал от графа. А тот сопротивлялся.

— Откуда вы знаете, как его зовут? — недоверчиво спросил Ник.

— А граф при мне с ним разговаривал и называл его Куртэне. Странный человек, авантюрист. И одержимый! Он все время требовал от графа, чтобы тот нашел для него какую-то жемчужину, которая укажет путь к перстню и восклицал: «Вы же знаете, что это ключ! За ним охотился сам горный старец!». Граф фыркнул и сказал: «Когда это было! При царе Горохе!». А этот Куртэне так злобно ему ответил: «Вы очень заблуждаетесь, граф. И пожалеете об этом. Но будет поздно!». И добавил, что кое-кто уже нашел успокоение в Куре. Тогда граф как-то поежился, но продолжал говорить, что он бессилен ему помочь, а Куртэне все требовал и требовал. Тогда граф его выгнал. И тот ушел, бросив на прощанье, что граф за это поплатится.

Ник слушал Лили со все нарастающим вниманием и тревогой. Неожиданно, непостижимо! Лили спокойно и доверчиво рассказывала о том, за чем он охотился все последнее время. Но тут ему пришла в голову неприятная мысль о том, что Лили была свидетельницей разговора графа с Куртэне. Самого графа нет в живых, а второй невольный свидетель, Виктор, исчез. Значит, возможно, и Лили грозит опасность. От одной мысли об этом ему стало страшно. Лили была такая незащищенная, такая хрупкая, совсем дитя! Тогда он, наклонившись к ее ушку, спрятанному среди темных кудрей, тихо и твердо сказал:

— Лили, вы верите мне?

Лили испуганно закивала головой.

— Тогда поклянитесь, что никому и никогда вы не расскажете того, о чем при вас говорили эти люди. Это очень опасно. Я прошу вас, хорошо?

Лили продолжала быстро-быстро кивать своей прелестной головкой. И тут Ник впервые в жизни почувствовал, что у него защемило сердце.

— Не уходите без меня, — попросил он. — Я провожу вас домой.

— Но мне и идти-то никуда не надо, я живу на втором этаже этого дома.

— А кто же еще живет в нем? — вдруг заинтересованно спросила Ник.

— На третьем этаже жила дама, княгиня Елена Ивановна, приятельница баронессы Елизаветы Дмитриевны, которая живет в доме напротив. Ее не стало недели три тому назад, царствие ей небесное, — и Лили перекрестилась, вздохнув, — очень милая дама была. Я проводила у нее много времени с самого раннего детства. Ее сын, Иван Александрович, не успел на похороны, заболел в дороге лихорадкой, я его еще не видела, он все болеет. Ну и меня не было в Тифлисе, я была на нашей даче, в Коджори. Во флигеле во дворе живет поручик Сережа Беренс, но он очень редко бывает в Тифлисе. Ну вот и все.

— А как фамилия была вашей княгини Елены Ивановны? — осторожно спросил Ник.

— Елена Ивановна? Аргутинская-Долгорукая. Это известная семья, — спокойно сказала Лили.

«Тогда что же тот, другой Куртэне? — пронеслось в голове у Ника. — Где же тут обман?».

Но Лили он уже не стал спрашивать, решив, что девушка уже и так переутомлена и взволнована.

Ник заметил, что Кикодзе время от времени поглядывает в уголок, где устроились Ник с Лили, но не хочет их беспокоить. Тогда Ник решил, что он может сам подойти к Кикодзе под тем предлогом, что ему надо проводить Лили и спросить для этого разрешения у полиции. Он тихонько сказал Лили, что попросит сейчас, чтобы их отпустили.

Ник подошел к Кикодзе и указывая на Лили, которой Кикодзе издали поклонился, спросил, не могут ли они уже считать себя свободными и отправиться домой после столь тяжелой ночи.

— Да, да, конечно, — немного торопливо, видимо, стесняясь, проговорил Кикодзе. — На улице стоят фаэтоны, господа могут ими воспользоваться. Мы можем также дать сопровождение.

— Нет, ничего не надо, господин… — и Ник сделал паузу, выжидательно взглянув на Кикодзе.

— Моя фамилия Кикодзе, к вашим услугам, — сказал поклонившись Кикодзе.

— А я Кефед-Ганзен, ученый из Санкт-Петербурга, а эта мадемуазель — Лили Таирова, дочь господина Таирова.

— О, очень приятно, — улыбнулся Кикодзе, — ваш отец такая известная личность на Кавказе! Ну, кто не знает его знаменитых коньяков и его щедрой благотворительности! Кстати, если я не ошибаюсь, этот дом тоже принадлежит господину Таирову?

— Да, но папа продал верхний этаж и оставил только второй, для меня, и нижний, который сдавался.

— Будьте так любезны, господин Кикодзе, задержите один фаэтон, пока я провожу мадемуазель до ее квартиры, — сказал Ник, многозначительно глядя на Кикодзе.