В целом, когда я только увидела помещение, мне понравилось. Атмосфера «Carpe Diem» заставляла чувствовать некое смещение во времени, как если бы детали, дух и традиции двух эпох — слились воедино. Этакие части — инь и ян.

Работники же по-своему занимательны. Например повар — Семён — мужчина в возрасте сорока лет, всегда приветлив, словно что ни день, то яркое солнце, дарующее незримое счастье и тепло. Администратор — Милана — яркая, роковая блондинка, чем-то смахивающая на Мерлин Монро. Она то и дело приковывает к себе мужские взгляды, заставляя посетителей приходить снова и снова, чем неплохо поднимает выручку. Однако характер довольно неоднозначный — этакая смесь льда и пламени. Стерва или Снежная королева — излюбленные прозвища в кругу официантов. Хотя нас не так уж и много. Где-то семь человек, из которых я видела только четверых: Слава — тихий и молчаливый ботаник, работающий ради дальнейшей перспективы по созданию собственного робота. Лена — милая, рыжеволосая болтушка. И будь у нас группа поддержки — она бы непременно стала чирлидером, причем капитаном команды. Костя — обаятельный шатен, с чувством юмора, который является главным заводилой среди нас. И Эмма — тихая, скромная девушка, с невероятно голубыми глазами, которая постоянно притягивает к себе своей таинственностью и некой холодностью. Помимо нас ещё бармен — Денис. О втором, думаю, говорить нет смысла. А также бухгалтерия, где я знаю лишь Даниэллу Константиновну.

На самом деле — иметь свой бизнес довольно сложная, многоуровневая задачка, в которой то и дело появляются новые переменные, а временами и вовсе могут поменяться ранее изведанные условия. Но, кажется, Тимур Васильевич неплохо справляется, чётко соблюдая даже самые, казалось бы, незначительные детали.

Поправляю закреплённый бейджик на груди и убираю вещи в шкафчик, который тут же закрываю на ключ. Правда прежде чем касаюсь дверной ручки, чтобы покинуть своё логово, — делаю вдох-выдох. Затем принимаю спокойное выражение лица и, приготовившись к реакции Ковалевского, выхожу из помещения, прикрыв за собой дверь.

До начала рабочего дня ещё двадцать минут. Удивительно, как с сегодняшними пробками я умудрилась прийти раньше. Но возможно подобное стечение обстоятельств мне только на руку.

Шаги отдаются глухим эхом. Кончик же волос, забранных в высокий хвост, щекочет оголенные лопатки. Из-за чего я периодически морщусь, сдерживая смешок. Ощущение, как если бы по моей коже водили кончиком пера.

Я сворачиваю и выхожу из темного коридорчика, в просторное помещение зала, с панорамными окнами, вид из которых выходит прямиком на набережную. И, судя по тучным, грузным облакам, наслаивающимся друг на друга, вскоре намечается дождь.

Мои пальцы едва подрагивают. Грудь тяжело вздымается, когда сердце колотится, как бешеное.

Не понимаю, чего я так боюсь. Однако смесь из адреналина и страха делают своё дело — меня едва ощутимо потряхивает. Только вот стоит поднять взгляд и увидеть воркующую парочку, в лице Ковалевского и Миланы, во мне вспыхивает злость и негодование, заставляя выпрямить спину и расправить плечи. Высоко вздёрнуть подбородок и блеснуть коварной улыбкой, стоит лишь в мыслях пронестись маленькой идее того, как обозначить своё присутствие.

Тихо, словно мышка, крадусь к барной стойке. При этом парочка так увлечена своим разговором (хотя по правде говоря им там и не пахнет), что совершенно не обращает на меня внимания. Именно поэтому в следующую минуту я наконец решаю обозначить своё присутствие, громко сказав:

— Будьте добры, кофе!

От неожиданности Ковалевский вздрагивает, едва не опрокинув стакан, что протирал минутой ранее. Едва слышно чертыхается, а затем эта парочка одновременно переводит взгляд на меня.

Первой подаёт голос Милана:

— Зачем так кричать? И почему ты пришла так рано?..

«Тебя забыла спросить!» — мысленно возмущаюсь, но в ответ говорю лишь:

— Невообразимое рвение работников — залог процветания. Разве на так?

Едва заметно ухмыляюсь, видя, как кривятся идеально накрашенные губы.

Мельком перевожу взгляд на Ковалевского. Однако вместо ожидаемого шока, замешательства и полнейшей растерянности, замечаю лишь непробиваемое спокойствие, овеянное холодом. Он продолжает тщательно вытирать стакан от возможных следов. Только точно также брошенный мельком на меня взгляд горящих глаз заставляет распознать скрытый посыл того, что: во-первых, по всей видимости он не очень хочет придавать огласке тот факт, что мы знакомы; во-вторых, он в ярости.

— Что ж.

Услышав это, снова перевожу взгляд на девушку. На этот раз в её глазах мелькает что-то сродни мрачного блеска, не предвещающего ничего хорошего.

— Раз уж такое дело, то думаю ты не будешь против того, чтобы сегодня задержаться и помочь на банкете.

— У нас банкет?..

— Да. Приедет друг Тимура Васильевича со своей компанией. Поэтому с семи вечера наше кафе на спецобслуживание. Смекаешь?..

Прищуриваюсь, едва заметно сжимаю руки в кулаки. Затем спешно разжимаю пальцы и, расплывшись в милой улыбке-оскале, произношу:

— Вы моя начальница. Вам и решать.

— Отлично. Тогда решено. — С довольной улыбкой стервы, провернувшей грязное делишко, она что-то чиркает в своём ежедневнике, а затем оборачивается к парню.

Я фыркаю, невольно привлекая внимание Ковалевского. Но, когда блондинка открывает свои пухлые губы и начинает говорить, он спешно отводит взгляд.

— Договорим позже. Хорошего дня.

Ковалевский, как всегда, растягивается в улыбке искусителя.

— Конечно. И вам хорошего дня, Милана Валерьевна.