Вскоре, полностью готовая к труду и обороне, а переводя на язык собственной ситуации — ко лжи и скрытничеству, я отправилась в свою комнату и, зайдя внутрь, шёпотом прошипела:

— Эй, ты как? — ответа не последовало. Я повторила попытку: — Артём, ты здесь? Ты уснул что ли? — я заглянула под кровать, но оттуда на меня взирала темнота и пустота, обожающие проводить время вместе и частенько зовущие с собой и молодёжь.

С перемежающимися тихими, но истерическими воплями: «О боже, куда ты подевался?» «Да хоть бы ты провалился!» — я перерыла все укромные уголки комнаты и направилась на всех парах дальше исследовать квартиру на наличие своего гамадрила.

Мои страхи подтвердились — он пропал, а если его обнаружили родственники? О нет! Я была не готова к тому, чтобы как в известной песенке мой «старик» оторвал ему «башку» [11] , а после и мне.

Да… Мой папа способен оторвать башку, только если его назвать стариком. А вот что он сделает с Шериком за то, что тот продрых (хотя и не факт, что только дрых) всю ночь в спальне дочки, я даже не знаю. Ну, может словом дурным обзовёт и за дверь выставит. Он же у меня пацифист.

Но опасаться стоило. Мало ли, вдруг он срочно решит переквалифицироваться в профессионально ассасина?

Это всё глупые фантазии, но я всё равно покрылась гусиной кожей.

Я обшарила зал и коридор, остановившись около кухни, откуда доносилось весёлое шкварчание и добродушный трёп, наверное, папа Сеньке рассказывает про свой первый архитекторский проект, с которым возится уже несколько недель и всё никак не может нарадоваться, что наконец, может заниматься конкретно своей любимой архитектурой, а не дизайнами, которые «любой дурак в компьютере сам может наваять».

Решив убедиться, что моего горе-мужа нигде нет, ожидая худшего, я влетела на кухню и так и застыла стоя на одной ноге и с раскрытым ртом — моя челюсть упала и потерялась. Увиденное зрелище меня настолько сильно впечатлило, что я чуть не распласталась на полу коровьей лепёшкой.

Благодаря своему неожиданному появлению я имела возможность заценить супер-финт — крепкая рука повара тряхнула сковородку, блин с неё взметнулся вверх где-то на метр, совершил первый и последний в жизни пируэт (Волочкова отдыхает, а Цискаридзе нервно курит в сторонке ментоловыми «супер слим») и ровнёхонько плюхнулся на место. Крепкой рукой оказалась татуированная рука моего ночного гостя, который вальяжно опёрся бедром о плиту и меня не видел, чувствуя себя суперзвездой на Красной дорожке, так как уже нашёл своего зрителя в лице малолетнего шкета с необычайным блеском в глазах снимавшего того на камеру. Создавалось ощущение, что облачённый в папин фартук Артём пытается строить из себя старшего брата.

Я хотела умилиться и растечься липкой лужей на паркете, но вовремя спохватилась и вспомнила об оторванных головах и громким шёпотом привлекла всеобщее внимание мужских особей:

— Артём! — парень вздрогнул от неожиданности и чуть не разлил тесто для блинчиков на плиту. — Я же тебя просила не вылезать! A ты… ты вылез! И, мало того, ты х-хозяйничаешь!

— Я готовлю… — отозвался новоявленный кулинарный гений, не воодушевившись моим примером и не переходя на шёпот.

Я шикнула на него, а одновременно со мной:

— …завтрак любви! — радостно перебил Артёма Сеня.

Мы с муженьком прожгли приколиста убийственным взглядом, одним на двоих, так как оба наших идентичных взора составили прекрасный тандем. Но братишка ничуть не смутился, лишь залихватски подмигнул и улыбнулся, тряхнув своей рыжей головой. Нет, ну как можно на него сердиться?

Кажется, это мы с Шером тоже поняли одновременно, потому что моя половинка передумала сердиться синхронно со мной.

— Я готовлю себе пожрать, — безапелляционно заявил он, завидев с каким голодным взглядом я поглядываю на еду. У меня и желудок заурчал, требуя пищи.

Стоп. Какая еда? Где все люди, проживающие в этой квартире?!

Я выбежала из кухни и совершила марш-бросок по всем комнатам, в результате которого выяснила, что папы, Егора и Сони дома не было, дядя Максим храпел попой к верху (кажется, чтобы успокоить нервы после вчерашнего ночного происшествия, он перевозбудился и теперь проспит до ночи), а Стас сидел за компом и маньячно пялился на экран, не слыша звуков из вне.

— Где все? И почему он всё-таки здесь? — я вернулась в царство Еды и плюхнулась к Сеньке, подвинув того к окну. Тот заявил, что здесь идеальное место для видеосъёмки, свет чудесно заливает помещение, и я сама должна сеть там, куда хочу его усадить. Я решила не спорить зная, что если этому сорванцу и взбредёт что в голову, то это надолго. Кажется, из этих же соображений родители не могли лишить младшего ребёнка камеры. Но возможно, всё намного глубже, ведь у него на каждого из нас имеется обличительный компромат.

— Спроси у своего… мужа, — ехидно посоветовал мелкий, после того, как репрессии по поводу его переселения к окну были пресечены.

— Хорошо, — буркнула я и повторила свой вопрос Тёме.

— Я же сказал, почему я здесь, — устало отозвался он тоном измождённого учителя. — Мне охота есть!

— Это я уже поняла. Меня интересуют детали! Например, куда все подевались, что ты осмелился вылезти?

— Все расползлись по норам, как тараканы во время включения света на кухне, — я поморщилась от сравнения и мысленно добавила, что жаль, тараканы в его башне никогда не разбегутся, так как проведение туда электричества запланировано после конца света.