— Я тебя не узнаю, брат! Сначала ты задурил ему голову своими бреднями о людях, заставив отвернуться от них, а теперь жаждешь изменений.

— Может быть, хватит заниматься обвинением друг друга? Я не изменил своего мнения о людях. Я все так же считаю, что они недостойны ни Харт, ни Эона. Но я люблю племянников всей своей темной душой и готов принять их суть, какой бы она ни была. Зацикленное время исчерпаемо, а значит, совсем скоро его не останется.

— Я не смогу так поступить с ним, Рейт, — застонала Фатум. — Это самое жестокое, на что может обречь мать своего ребенка.

— Не смотри на своего сына как на маленького ребенка. Он вырос. И он сын своей матери и своего отца…

— Только не надо сейчас об отце!

— Прости. Я лишь хочу сказать, что у тебя нет выбора. Уверен, ты не готова потерять дочь. Скажу больше, если Эон узнает, что стал причиной гибели Харт, то ты потеряешь и сына.

— А если рассказать Эону о последствиях? О Харт?

— Он не сможет изменить ничего сейчас, до полного осознания себя и своей силы. То, что произошло, было его сопротивлением, неосознанным, но сильным.

— Мне надо подумать…

— О чем тут думать? Надо делать.

— Ты предлагаешь мне отправить сына прожить человеческую жизнь. Я не уверена, что он потом сможет оценить все правильно. Он может запутаться.

— Да! Он, возможно, запутается и оценит что-то не так, но ты сможешь в будущем говорить с ним на одном языке. Он увидит не только свою любимую Вселенную. Он может встретить любовь — говорят, она меняет душу.

— Рейт, только у меня будет просьба… Давай напишем ему больше светлого, а не темного…

— Это решать не нам, сестра. Но я обещаю прикрыть глаза на мгновенье. — Брат с любовью обнял сестру, сопереживая, но сочувствуя меньше.

Эон с недоумением смотрел на мать и дядю. Харт по настоянию матери вообще не поднимала на него глаза. По ее словам, мальчик был неглуп, а дочь была как открытая книга в своей сути.

— Дядя, что за новое Таинство? Я не готов, — пытал близких Эон.

— От тебя не потребуется ничего. Ты должен лишь закрыть поток лучей, и все. Ни твоя мама, ни я, находясь в состоянии написания, не сможем этого сделать, как и твоя сестра.

— То есть вам не нужен я? То, что вы будете писать, не нуждается во времени?

— Можно и так сказать…

— Но это нуждается в моей сестре?

— Эон, — прервала мать. — Хватит задавать вопросы. Поговорим потом, сейчас нет на это времени.

То, что происходило в зале центрального Пика, было похоже на привычное Таинство Писания, вот только Эон не стоял на обычном месте, скованный обручами, а сложил руки на сердце хрустального стола.

Еще какие-то мгновения он не понимал, что с ним происходит. Эон растворялся, погружаясь в яркий белый свет, словно что-то стремительно надвинулось на него, закружило и унесло.

И вот он стоит на берегу моря, у кромки воды, готовый погрузиться в нее навсегда. А рядом — миллионы зеркал, отражающих его решимость…

Я уже поняла, что Эон каким-то образом олицетворял Павла в моей жизни, даже во сне это было одно лицо и те же глаза. Но мне было сложно понять, почему он вновь исчезал и почему этот сон стал тревожить меня, словно он знаменовал какие-то сложные события, открывая завесу чего-то тайного и необъяснимого.

Все плохие мысли лучше отгонять от себя, так я считала. И я решила отвлечься — позвонить Севе.

Никогда не думала, что смогу так быстро забыть все плохое. Шутник сразу извинился за свою дурацкую комедию, пообещав никогда больше не делать ничего подобного. Однако он взял с меня слово, что я перестану прятаться и бегать от сложностей — ведь если бы я дала ему возможность поговорить, то проблем можно было избежать, расставив все по местам.

Сева с большим интересом расспрашивал меня о наших с Павлом взаимоотношениях, что было для меня неожиданно и непривычно, ведь обычно мужчин редко интересуют душевные метания женщин. Поначалу я смутилась, отговариваясь общими фразами, но Сева был открыт, как книга: делился со мной перипетиями личной жизни, так что я рассказала некоторые моменты своей жизни без утайки. Он оказался ранимым и внимательным собеседником, не лишенным самоиронии, а иногда и употребляющим крепкие словечки.

Все сомнения, страхи и переживания исчезли, оставив место радости, любви и гармонии взаимоотношений. Каждая минута рядом с Павлом была полна смысла и ценности. Я научилась открыто говорить о своих чувствах и сбросила все маски. Мы с увлечением рассуждали о нашем будущем, имея разногласия лишь в количестве дочек и сыночков.

Тревожные чувства от странных снов по-прежнему не оставляли меня. Я даже начала искать в них скрытый смысл, уверенная, что мне показывают другую сторону жизни. Эти сны заставляли беречь каждый день, как бесценный дар.