Когда Соня меня увидела, покинув, наконец-то, балкон, то смерила недовольным взглядом:

— Ты типа глэм-бэйба, да, детка?

Ну как я могла противостоять этим двум вихрям? Так что, видимо, Соня права. Я нерешительно развела руками, подтверждая, что так оно и есть. Сестра лишь фыркнула, как ёжик. Сообщив, что Олли уже ждёт нас внизу, она надела кроссовки и, не дожидаясь меня, подорвалась на крыльях любви к своей второй половинке, вероятно, желая отхватить момент для уединения.

Но, к моему удивлению, Соня дожидалась меня на первом этажу и грозилась убить одним только взглядом:

— Ты звезда что ли? Я тебя, знаешь, сколько жду?

— Я думала, ты с Олли хочешь побыть.

— Ой, какая ты заботливая, сестричка, — огрызнулась Соня. — Пошли уже. А то уедет принц на своём Запорожце и придётся нам на маршрутке добираться. Сомневаюсь, что ты выдержишь на своих шпилищах.

— Я тоже… — вздохнула я, и мы поплелись к Оливеру.

— Офигенно выглядите, девчонки! — встретил их Оливер, чмокнув каждую в щёку, и услужливо открыл им дверцы.

Соня села рядом с ним на пассажирское сидение, а Лена комфортно устроилась на заднем. Там ей нравилось даже больше, чем спереди.

Он не показал этого, но Лена сразу привлекла его внимание, как только они вдвоём вышли из подъезда. Соня же сегодня была такой же, как и вчера, как и все дни, что он её знал. Непокорность и вызов миру, нежелание «выпендриваться», надевая каблуки и платья — от неё этим разило за километр. Но в этом и была её изюминка. Лена же была как бабочка в коконе, изредка распускающая крылья, чтобы размяться, но затем вновь прячущая их обратно, словно под замок с хитрым кодом, будто боялась, что ей их могут обломать. Но тем не менее, она привязана к Тёмке, а совсем не к нему, как Соня, точнее, как Соня хочет ему показать.

Несмотря на радушие водителя, атмосфера в салоне стояла несколько напряжённая.

— Обалденно выглядите.

— А ты прямо источаешь комплименты, — буркнула Соня, не следящая за языком.

Она и грубить ему не хотела, но язык сам выдавал всю информацию, что вертелась на языке.

— А ты феромоны, — парировал он.

— Ты на что намекаешь, извращенец? — набычилась Саннетт, а Лена тихонько засмеялась. — Чего ржём?

— Вы такие милые.

Лена, пребывающая в своём мирке, как считали все, кто знал её, иногда говорила странные вещи. Совсем нелогичные. Так и подумала Соня. Да и Оливер ничего милого в перебранке не находил. Но ему нравились эти пустые перепалки с рыжеволосой.

— Тараканы тоже милые.

— Кому как, — скорчила рожицу отвращения сестра.

— Во-во. И я о том же, — Сонька назидательно подняла вверх палец.

Оливер особо не наряжался ради вечера, и они с Соней в своей повседневной одежде смотрелись органично. Так думала Лена, наблюдая за ними с заднего сидения. А вместе с тем грустила, что у всех рядом их половинки, только она одна неприкаянная.

Дорога много времени не заняла. А по прибытии никто из машины выбираться не спешил.

— Ты, Лен, иди, мы сейчас, — сказала сестре Соня.

Та намёк поняла, решив, что сестрёнка хочет остаться наедине с любимым. Это просто сначала стеснялась, но сейчас лёд растоплен, так что вперёд и с песней. Она утопала на своих опасных шпильках, договорившись встретиться с ними у барной стойки. В каждом клубе атмосфера была разной, интерьер отличался и, вообще, одинакового не было ничего — каждый владелец старается выделиться, но вот барная стойка всегда на самом видном месте. Поэтому и договариваться встретиться около неё — беспроигрышный вариант.

Стук её каблучков стих, и Соня спокойным голосом начала разговор, который не планировала, но чувствовала, что именно сейчас самый подходящий момент для него.

— А знаешь, я не люблю оливки, — явно намекая на аналогию имени парня и «этих противных скользких зелёных какашек», заявила Соня.

— Зато я люблю.

— И что? — недоуменно вскинула она брови.

— А ты разве не слышала про теорию оливок?

— Что за бред?

Ей очень хотелось ещё и палец к виску приставить и покрутить, присвистывая. Но Оливера этим было не пронять, тем более, что он поведал девушке весьма интересную теорию, которую почерпнул из известного сериала:

— Ты не любишь оливки, а я их обожаю, значит, мы идеальная пара! Я буду есть оливки из твоего салата, из твоей пиццы…

— Выковыривать что ли?

— Ты можешь сама их мне перекладывать.

Саннетт лишь хмыкнула, представив как ногтями вышкрябывает ненавистные оливки и, словно заправский жонглёр, закидывает их в раскрытый рот Оллика-щенка.

— И долго ты на оливковой диете протянешь, мачо?

— Всю жизнь, — излишне пафосно ответил парень.

— Ты ещё пяткой в грудь себя тресни, — на его округлившиеся глаза и немой вопрос «на фига?», она не замедлила с ответом: — Чтобы впечатлить меня.