Оли неопределённо хмыкнул:

— И тебе даже не обидно, что не ты королева моих снов?

— Мне обидно, что я не королева твоих кошмаров, — парировала мандариновая девушка, как иногда про себя её называл Оливер. После минутного молчания она добавила свою правду: — Я Шера люблю. А не тебя, хотя были… А нет, не важно.

— Уж скажи, сделай милость, — зацепился он за её недоговоренную фразу, в которой, возможно, скрывалась безумно важная информация.

— Проехали.

Но парень не желал «проезжать». Он чувствовал, что должен знать:

— Скажи.

— Ты глухой? Неважно это.

— Всё важно, — ответил он и, не выдержав, решил воздействовать силой. Он схватил её за руки, практически заключив в объятия: — Я всё же требую.

— Ты псих.

Она не сводила с него немигающего взгляда, и в ней боролось одинокое чувство, граничащее с либидо. Он умеет быть грубым, но при этом не пугает до дрожи в коленках, но крышу начинает сносить. И эти чувства её страшили. И запах от него исходил приятный, дурманящий. А слова, сказанные шёпотом почти в губы: «Я знаю…»? Нереал полный.

Ей действительно показалось на несколько незабываемых мгновений, что они могут быть вместе, чтобы вместе спасаться от одиночества. А в его глазах она именно одиночество и видела. Словно выброшенный за борт маленький человек, барахтающийся в пучине чёрных зрачков и не способный влезть в спасительные круги голубых радужек. Страшное чувство одиночества. Оно преследовало её давно. Но в его глазах, помимо этого, плескалась ещё и какая-то скорбь.

— Были моменты, — она заговорила, но Оливер лица так и не отодвинул, практически вдыхая ей горячий воздух прямо в рот, — когда мне казалось, что у нас может что-то получиться…

Соня зажмурилась, покачала головой, стукнувшись носом с носом Олли, он отпрянул, потому что и сам не понимал, почему она так заворожённо смотрит в его глаза, будто читает мысли. А она усмехнулась.

— Продолжай, — он всё ещё был рядом, но теперь его лицо было в сантиметрах пятнадцати от её.

— А что продолжать? Это же глупости всё! — она рассмеялась. Он тоже улыбнулся, хотя ни одному из них смешно не было. Всё было просто странно. — Чушь собачья. К тому же, у тебя чувства к Лене, а у меня к моему Тёмочке… Слишком высокие барьеры. Да и поезд… ушёл. А торчать на станции в ожидании следующего как-то не прёт.

Она скривила лицо, выражая тем самым нежелание продолжать.

— Жаль, что мы его упустили… — грустно сказал Оливер, вернувшийся на своё сидение.

— Ой, не могу. Рэпперочек ты наш, а ты, оказывается, талантище. В актёры не пробовал поступать? — она говорила это предельно-весёлым голосом, но на самом деле она вновь включила грубиянку и хамку, которая не постесняется «обласкать» старушку в автобусе, посягнувшую на её сидение. — И в итоге — проехали. Короче, ты мне с Шером поможешь? Со своей стороны обещаю поддержку в завоевании Лены.

— Мне не нужна твоя помощь. А тебе следует выкинуть его из головы.

Его слова показались Соне хамскими и она, все ещё в эмоциях от неудовлетворения своих тайных желаний, сорвалась на крик:

— Тогда мне не нужна твоя помощь! Кем ты себя возомнил?

— Просто не лезь в это, — спокойно посоветовал ей парень.

— Поздно. И, кстати. Я тебя бросаю. Ищи себе другую мнимую девушку.

С мыслями, что её использовали и как грязную салфетку просто отправили в мусорный контейнер, крайне недовольная, она, громко хлопнув дверцей машины, выскочила наружу, оставив Оливера наедине со своими безрадостными мыслями.

Использовал и бросил. Точно такие же мысли посетили голову Оливера, ведь он именно так и поступил с рыжей лисичкой. Нехорошо и некрасиво. Вообще, античеловечно. Вот только другого выхода нет. Да, ему бы не помешала предложенная ею помощь, но чем бы это было? Очередным использованием её в своих целях. Хотя и она бы получила свою выгоду, но нет. Она — не вариант. У него созрел новый план действий и в первом его пункте значится пойти и порыдать в плечо Лены о том, что они с Сонечкой расстались, а «он её так любил»…

Девушка с мандариновым взрывом на голове резко перехотела идти на концерт. У неё с самого начала не было на это особого настроения — встретить там Шера не предвиделось. Зато можно было нагрянуть в его новые пенаты (ей уже рассказали о переезде её любимчика) и продолжить свои атаки. Если бы «этот долбанутый кретин» Оливер действовал в отношении неё решительно, а не мямлил всякую чепуху с жалостливыми глазами, она бы, может и оставила свои попытки. О своих глубоких чувствах к Артёму теперь она не могла говорить однозначно… И всё же Олька — тряпка, чьё сердце отдано волку в овечьей шкуре — Лене, а Шер так просто от неё, Сони, не отделается!