Она сделала повелительный жест Артуру Елизаровичу, чуть не выронив при этом петушка, сыграй-ка нам нужную мелодию. На удивление окружающих, он быстро понял о какой песне идёт речь, видимо частенько слушал современные песни на радио или смотрел клипы на музыкальных каналах. Он заиграл, а обе старушки, каждая стараясь голосить громче, начали выводить припев знаменитой песни:

Ты так красива невыносимо

Рядом с тобою быть нелюбимым.

Останови же это насилие —

Прямо скажи мне, и тему закрыли [7]

— Но наш-то петушок обязательно любимым будет! — заверила Серафима и обвела всех предупреждающим взглядом, что никто даже не подумал усомниться в её словах.

— Сто процентов! — вякнула Грипп, с голодной грустью косясь на каравай в своих руках.

Петушок тоже на него косился и даже делал попытки отщипнуть кусок.

— А что же ещё про курочку расскажете? А то у нас, знаете, много красивых!

— Целый курятник, — вновь себе под нос прокомментировал Сеня. — Бройлеры как на подбор.

— Умная шибко, говорят, да воспитанная, хозяйственная, работящая!

— Есть у нас такая! — развёл руками Макс.

Род же, наоборот, прижал свои руки к груди. По мановению руки Максима из комнаты выплыла Соня в неформальной форме одежды и стала кружиться:

— Я ли вам нужна, гости дорогие? Не меня ли ищете? Я и умна, и красива, и воспитана. А уж работящая какая!

— Ох, красива… — подтвердили в унисон бабки. — Надобно у петушка спросить, хочет ли он к тебе.

Серафима направила бедного птица прямо к Соне, но он отвернулся от неё и продолжил пожирать глазами каравай:

— Не хочет тебя петушок-то наш, — грустно возвестила она.

— Я бы удивился, если б петух её захотел, — новый тихий комментарий от Сени. — Зоофилы…

— Видно не та ты, которую мы ищем.

Саннетт состроила самоуверенную мордочку и отошла за спину к своему папе.

— Есть у нас ещё одна красавица распрекрасная, — продолжил тот рекламировать «товар».

Теперь из комнаты вышел Стас, обряженный в женские шмотки с рыжим париком на голове. Его лицо было суровым и каменным. А ещё красным. Он без тени на юмор пробубнил заученную фразу, которую его заставил сказать Максим, мотивировав тем, что иначе сыну придётся распрощаться с компьютером на целые сутки:

— А я скромняшка-очаровашка. Не меня ли ваш заморский петушок ищет?

— И вправду скромная какая, — запричитала Сера.

— А как в бытовом плане? — решила задать интересующий её вопрос Грипп. — Гвоздики забивать умеешь? А посуду мыть?

Стас замялся. Гвозди ему забивать ещё не приходилось, поэтому опрометчиво врать в лицо немощной старушенции он не хотел:

— Ну… Как бы… Я стесняюсь ответить.

— Стеснительная — это хорошо! — поделилась своим бесценным знанием человеческих добродетелей Серафима. — Но надо у петушочка спросить хочет ли он тебя в жёны. Ну-ка, милый, как тебе эта красавица?

Петух кукарекнул, заставив Стаса подпрыгнуть в воздухе и отскочить подальше от безумной птицы, коей он того считал. Парик при этом с него соскочил, оголив макушку с минимум волос.

— А невестка-то лысая! — заголосили старушки, заявляя всем об увиденном конфузе. — Как нехорошо!

— Главное, что человек хороший, — встал на защиту сына Макс.

Одновременно с ним Соня сделала то же самое:

— Вы сами скоро без последних трёх волосинок останетесь.

И это не была угроза, а лишь «тонкий», в понимании самой Сони, намёк на их античный возраст.

Бабки это на заметку взяли и, переглянувшись, разборки решили оставить до лучших времён.

— Что же? Закончились у вас курочки?

Музыкальное сопровождение от Пирожковича выдало грустный аккорд.

— Нет, — уверил всех Макс. — Есть ещё одна краса писаная.

— Что же, посмотрим? — спросила Серафима у своего сопровождения. Те закивали. — Показывайте!

Наконец-то, про меня вспомнили. Хотя лучше бы забыли. Лучше бы я здесь заработала бронхит и окочурилась, чем продолжала непонятный мне фарс с множеством актёров и шутов. Подготовились все, конечно, тщательно. И этих лицедеев даже не смутил мой внешний вид — я была как мокрая курица! Ещё эти перья дурацкие в волосах. К тому же я стучала зубами, непроизвольно выдавая ритм, под который подстроился держащий в руках гармонь Артур Пирожков, наш сосед. Боже мой, даже он здесь.