Судьбы суровый матерьял…
вернуться

Брюховецкий Виктор
Шрифт:

Чердак

Бич, хомут, седло, ошейник,Штык немецкий, медный грош,И Бердана ствол ружейный,Ржавый, но еще хорош…Среди той чердачной былиОт зари и до зариНа постое жили-былиВитязи-богатыри.Я им по два раза на деньСказки русские читал,И точил то меч, то складень,То доспехи им латал.Мы на матицу садились,Запивали хлеб водой,И всё время бились, билисьТо с Кощеем, то с ордой…А теперь не та картина.Вроде, та же, но не та!Ленты пыли, паутина,Ни ствола, ни хомута.Ни седла и ни седелки,Ни копья и ни гроша,Только я на сером волке,Да при мне моя душа.

«В детстве пророк, а потом обалдуй…»

В детстве пророк, а потом обалдуй,Словно крапива, я рос на подворье,Оспой болел ветряною и корью…– Не заколдуешь – колдуй, не колдуй…Так я шептал, угорая в бреду,Черной холстиной от солнца укрытый.Выжил и вышел, пошел и бреду,Оспою меченый, битою битый.Выжил и вышел, а солнце – в упор,Чтоб не ослеп, чтобы видел любое —В небе ли синем, в бездонном забое,Или в душе, где под жаркий моторБоли насыпано, словно опилок,Налито крови горячей густой…Что мне для счастья?Патрон золотой,Тихую пристань и пулю в затылок,Чтобы не бить понапрасну сапог,Чтобы великой печали не видеть,Чтоб никого не успел я обидеть,Чтобы предать никого я не смог.

Далекое

Ах, июль…Золоченые стежки!..Неба, солнца и воздуха смесь…Мы подроем на поле картошки,Будем печь их в жестянке и есть.Ни упрека не будет, ни вздоха.Подрывать – это не воровать!До чего же прекрасна эпоха,Если эту эпоху не знать.Вот сидим мы, сопливые люди,У ночного степного костра,И луна в оловянной полудеИ строга, и чиста, и мудраОзирает нас пристальным оком,Брызжет синей росой по меже…И рождается мысль о высоком,О сакральном почти.О душе.

«Восходит солнце, на бугре садится…»

Восходит солнце, на бугре садится,Откидывает жаркую полу,И золотым лучом, как тонкой спицей,Проводит по оконному стеклу.И в тот же миг окно течет росою,И мне уже не спится. Не до сна!Я половицу щупаю босоюНогой и половица холодна.Крыльцо дымится утреннею влагой,Озноб, входя неслышно под ребро,И дрожью, и веселою отвагойПереполняет детское нутро.А дом уже живет, шумит и дышит.Коня в оглобли пятят, ехать чтоб,И, встряхивая шаль, на влажной крышеУрчит сизарь, и раздувает зоб.Летит солома, взрытая щенками,Отец седелку на коня кладет,И кто-то осторожными рукамиМеня берет и через жизнь ведет.

Хлеб

Мы за хлебом занимали очередь с вечера,Всё старухи да мы, дети малые.Я узнал тогда, что звезды не вечные,И еще узнал – какие зори алые.Я прошел насквозь те ночи холодные,Где луга в росе – гигантские простыни.Если б не были в те дни мы голодные,Эти ночи были просто бы проспаны.У старух такие личики сморщенные.Разговоры полушепотом, жуткие.Как метались они в криках «смена очереди!»,Обучали нас выносливости сутками.Угощали нас квашеной пахтою,Обижались, что пахту не брали мы…А мы окурки смолили украдкою,Мы в пристенок играли медалями!Не камнями дрались – кулаками мы,В ранки сыпали глину целебную…И росли пацанами нормальными,И влюблялись в Россию бесхлебную.

Школьное

…И чика была несчитова,И мамка нашла самосад…Но было яйцо двухжелтково,Что редко случается, брат!Одно! А сходило за пару.Желтки словно солнца рыжи!Двойная глазунья на шару.Ты скажешь – смешно.Не скажи.Я с этой несушкой хохлатойБыл дружен и духом, и сном,Ее персонально за хатойКормил я отборным зерном.Порол меня батя толковоЗа всё – за зерно, за табак…Но через одно – двухжелтково! —Как высшего промысла знакНа долю, что снова и сноваПо жизни в любой сторонеНе то, чтобы там несчитово,Но всё будет мне двухжелтково,И даже порою втройне.

Каникулы

Волшебник дед Мороз из сосен делал елки,Которые потом ломали мы на палки…
…И пахли мои варежки и пальцыСосной и мандаринной кожурой…Каникулы! Мороз!..Сестренке – пяльцыИ мулине. А я, хоть волком вой.Спасали книжки. Половцы и витязь,Сражение Руслана с головой…Висело небо синее, как ситец,И солнце отдавало синевой.Гуляния пронизан мелким зудом,Я оттепели ждал, но север лют!А скоро и рождественские будут,А после них крещенские придут…И, как личинка, прогрызая кокон,Зачитанными книжками шурша,Я на простор смотрел сквозь стекла окон,В оттаявшую дырочку дыша.

Карпеновка

Рябина? Да!Но мне милей калина,И я, свое итожа бытие,Опять шепчу: «Мне целый мир чужбина,Степной Алтай – отечество мое!»
Октябрьская калина! Кадки… бочки…Красным красно! Не кисти – красота!Сестра цепляет ягоды на мочки,Мол, как?.. Вооброжуля еще та!Мы рвем калину. Запасаем в зиму.Гогочут гуси дикие. ВедромСестра грохочет.Мне дают корзину.Кровавых ягод наберу с бугромИ в бочку ссыплю. И еще, и снова.И чтобы ни соринки, так сказать,Чтоб всё ладом, чтоб по-мужски, толково…А ягода такая – в рот не взять!Но в декабре, когда всё проморозит,И до костей протянет сиверком,Добудет мама чугунок и спросит:– Ну, что, сынок, напарим? С сахарком…Напарим, мама…Годы пролетели.По-новому живет моя страна.Вы знаете калину?.. нет?.. не ели?..Советую. Целебная она.