Это произошло здесь?!

Это не было случайностью?!

Меня сломали по приказу отца?!

Я будто вновь оказалась в той ночи. Я чувствовала гадкие, скользкие прикосновения чужих рук. Чувствовала, как с меня срезают одежду. Толкают на алтарь. Как они касаются таких мест на моем теле, до которых я стеснялась дотрагиваться. Как они вырезают на мне знаки.

И говорят.

Со мной не сделали того, что могли бы сделать. Но их слова… Их слова оставили на мне раны. Они обсуждали то, что видели. Обсуждали мою кожу, мою плоть, мои волосы и губы. Они говорили, чтобы они хотели сделать. Чтобы они могли. Они говорили, как жаль, что у этой крошки другое назначение. Назначение. Я не была для них человеком, я была лишь средством. Орудием.

Поводок. Насыщенно-оранжевый, он уходил вглубь алтарного камня. Камня, что оставил на моей спине непроходящие мелкие шрамы.

— Ненавижу!

Я вложила в этот удар все свое Пламя. Все, что во мне было. Я осушила себя до дна.

И, падая на пол, гаснущим зрением, я видела — проиграла. Маленькая победа привела к большому поражению. Я выложилась до дна, но сил не хватило и поводок по-прежнему уходил в алтарный камень.

Неудачница.

Глухой стук — мой затылок встретился с каменным полом — и блаженное забытье.

Забытьё, которое быстро перестало быть блаженным. Я понимала, что все, что происходит — лишь мерзкое прошлое. Но это происходило. Вновь. И для того, чтобы разорвать пелену кошмарного сна, одного понимания было недостаточно.

Тогда — я не могла кричать. Но сейчас — крик был доступен. И я закричала. Срывая голос, обжигая горло. Выпуская наружу боль, я кричала и кричала.

— А-а-а!

Рывок и вот я уже сижу на своей постели. Грудь разрывается от кашля, надсаженное горло болит, а на голове… На голове чувствуется что-то лишнее.

Откашлявшись, я подняла руку и коснулась толстенной повязки. Такой повязки, которая, судя по ощущениям, ближе к полноценному халифатному тюрбану.

— Вы очнулись, — в дверях моей спальни стоял Морис. — Вокруг вас искры. На тумбочке, справа, вода со льдом и мятой.

— Спа-сибо, — кое-как прокаркала я.

И тут же, наколдовав себе стакан, присосалась к животворящей жидкости.

Напившись, я сказала уже нормально:

— Большое спасибо. Как вы меня перетащили?

— С трудом, — Морис спрятал за спину руки.

Руки, на которых я успела увидеть волдыри.

— Я обожгла вас?!

— Ваша кожа, — лисенок пожал плечами, — огня не было. Но… На вашей коже появились вырезанные, раскаленные знаки. Они остались на шее. На руках, кажется, больше нет. А остальное мы не смотрели.

— Спасибо, — мое Пламя бесновалось, и я попросила лисенка уйти и плотно прикрыть дверь.

Допив воду, я кое-как выбралась из постели. Сил не было. Меня шатало, перед глазами кружилась комната, но… Я больше могла лежать на перекрученных, влажных от пота простынях.

Магия и ослиное упрямство помогли мне сменить постель. Каскад заклятий и мою кожу обдает ледяным ветром — теперь я практически стерильна. Целители используют это очищающее заклятье в тех случаях, когда необходимо провести операцию.

Заплетя слабую косу, я медленно заползла под одеяло. Хорошо. Пахнет луговыми травами и, немного, стиральной стружкой.

Пламя беснуется, потрескивает, выбрасывает вокруг меня искры. А я… Я только усмехаюсь. Надо же, столько силы, столько огня и — пшик.

Робкий стук в дверь и Лиам вносит еще один кувшин.

— Уйди, — шиплю я.

— Так ухожу, — открыто улыбается лисенок и, ловко увернувшись от одной из искр, меняет кувшины, — мне не страшно. И… То, что у вас на шее — это не поводок. Не тот, который надевают на преступников.

— А что тогда? — устало спрашиваю я и жестом поторапливаю лисенка, мол, говори, но и уходить не забывай.

— Я не могу сказать, — он поник, — вы не спрашиваете нас о том, что было до… А мы бы и рады рассказать, но не можем.

Наконец, Лиам закрыл за собой дверь, а я налила себе еще стакан воды. Мятной, холодной-прехолодной воды.

Наверное, лисята — лучшее что могло произойти в моей жизни. Начала бы я бороться за себя? Вряд ли. Полезла бы в журналы? Ой сомневаюсь.

«Но ведь не помогло», — раздался вкрадчивый шепоток в голове.

«Это была лишь первая попытка», осадила я саму себя. Понадобиться — расколю этот гмархов алтарь! Напьюсь стимуляторов и разнесу его, хоть вместе с домом.

Приняв это простое непростое решение, я прикрыла глаза. Эта ночь будет сложной, Пламя выйдет из-под контроля, но ничего. Лисята далеко, а за пределы комнаты огонь не выйдет. Он всегда концентрируется вокруг меня.