Кошмар не вернулся. Я просто то проваливалась в чуткую дремоту, то всплывала обратно, в реальность. Магия то возвращалась, накатывала волной, то исчезала. Мне бы забеспокоиться — но я предпочитала пережидать. Скоро, скоро я со всем разберусь.

Проваливаясь в сон, я услышала, как вокруг гудит пламя. Все-таки вырвалось. Наконец-то.

Вот только… Что это за шорох?

Распахнув глаза, я увидела Кнопу, что сидела на краю моей постели и пыталась почистить мордочку своими руко-лапками!

— Фря? — она увидела, что я смотрю на нее и пошла…

Пошла прямо ко мне, к Пламени, что обнимало мое тело, что дремало на одеяле!

— Нет!

— Фры? — недоуменно переспросила лисичка и, увидев мою вскинутую руку, прыгнула вперед, посчитав все игрой!

Она летела прямо в огонь, а я… Я чувствовала, что эту смерть невозможно будет простить.

Назад.

Назад! Ко мне!

Ощутив свое Пламя всей собой, своей кожей, своей душой и сердцем, я загнала его внутрь! Закрыла на тысячу воображаемых замков и поймала вредную непослушную лисичку!

Впервые за все эти годы я взяла свое Пламя под контроль.

Как хорошо.

Как правильно.

— Фры-фры, — лисичка топталась по мне и искала, видимо, местечко помягче.

Я же уплывала в тяжелую, душную хмарь забытья. Пламя бушевало внутри, но я знала — уже не выберется. Оно вновь там, где должно быть.

«Две победы и одно поражение — счет в мою пользу», это была моя последняя мысль.

Глава 8

Утро принесло тяжелую голову, удушье и щекотку в носу. Разлепив глаза, я обнаружила, что Кнопа действительно смогла найти у меня самое мягкое место. И теперь лисичка спала на моей груди и совершенно не думала о том, что, во-первых, мне хочется дышать и, во-вторых, ее хвост щекочет мой нос.

— Пчхи!

— Фря? — Кнопа, сдвинутая мною на бок, недоуменно разлепила свои человеческие глаза, — Пф-фру?

Это, честно говоря, звучало очень близко к «Почему?», и я решила ответить:

— Потому что мне тяжело дышать, а твой хвост щекочет мой нос. Щекочет это когда чешется.

Лисичка села на пушистую попу и, подняв верхнюю часть туловища, протянула к моему лицу человеческие лапки:

— Фря?

Она старательно чесала мой нос, а я пыталась не засмеяться.

— Фры?

— Спасибо, ты очень помогла, — серьезно сказала я. — Ты слышала, что к нестабильным магам лучше не соваться? Что это опасно для жизни?

Такого пренебрежительно «фряка» я от нее еще не слышала. Вздернув вверх пушистый хвост, она гордо проследовала к двери и, обернувшись на меня, требовательно похлопала ладошкой по дереву.

— Ты же не кошка, — напомнила я, но, все же, дверь ей открыла.

И отметила, что звериной грации в ней уже не осталось. Она, скорее, похожа на человека, подвергшегося звериному проклятью. Нда, помню, как на старших курсах девчонки, чтобы захомутать парней, наращивали себе кошачьи ушки и хвостики. И как потом примерно в таком же виде ползли к целителям.

«И как я потом всем желающим, за небольшую мзду, накладывала овеществленные иллюзии», хихикнула я, вспомним, как ради интереса за полвечера заработала на поход в дорогой ресторан. Герцог никогда не давал свободных карманных денег, за каждую трату нужно было отчитаться его личному секретарю. А это, если честно, серьезно уменьшало мое желание что-либо покупать. Тем более, что одежду и украшения покупала одна из служащих герцога. Ведь «Что юная девушка может понимать в действительно хороших вещах?».

Но надо отдать должное — она покупала красивые, идеально подходящие платья. И всегда в ногу с модой. Другое дело, что мне было неприятно их носить… Но это уже, как говориться, были мои личные трудности.

Утренние процедуры вернули мне бодрость и на кухню я спускалась уже в куда более веселом настроении.

Которое было снесено напрочь перепуганным Лиамом, влетевшим в дом.

— Я почувствовал браслет! Морис! Морис!

Морис, вылетевший на этот крик, побелел:

— Какова вероятность, что это отец? Стоп, — близнец нехорошо прищурился, — браслет?

А я пыталась понять — отец это хорошо или плохо?

— Твой браслет мы раскололи, — Лиам поднял на брата виноватые глаза, — а я свой не стал. Я хотел! А потом подумал — папа бы никогда нас не продал. Никому. Они все врали. Они ведь так долго нам врали, про… Ну ты понимаешь. И я свой браслет спрятал так, чтобы его мог найти только отец. Я верю ему.

Морис отвесил брату полноценную плюху и кивнул на меня:

— Она, небось, тоже верила.

И я смолчала. Потому что да, верила. Даже находясь здесь, в заточении, все равно верила, что вот-вот и отец одумается.