Алиса держится с титановым достоинством. Вот эта вот непосредственная легкость и лишь поджатие ярких губ и движение бровей — это все дорогого стоит.

Но ее пальцы сжимают телефон так крепко, что костяшки побелели. Она сама немного бледна.

Я хочу завыть от досады.

Даже консультанты замерли, Витя украдкой осуждающе на меня смотрит.

В диафрагме у меня рев застревает.

Мэр потирает очки, и в движениях его морщин проскальзывает раздражение.

Поднимает свой ясный взгляд на меня Алиса. Смотрит прямо, смело и просто. Словно ничего другого она от меня и не ожидала. Словно это само собой разумеющееся.

Никогда не перестанет ошеломлять с какой легкостью она прокручивает лезвие, застрявшее у меня посередине.

Там уже почти не в чем прокручивать, но она умудряется.

— Просьба воздержаться от подобных выражений в этом помещении, — морщится мэр и водружает половинки на крючковатый нос.

У меня шок, наверно. От масштаба необратимой мерзости, что я натворил.

Это ошибка, бьется в голове раскаленным молотом, это ошибка. Я сказал слово по ошибке.

Алиса избегает взгляда на меня, с предельной осторожностью.

И когда я прочищаю горло, она дергается, как от удара защищаясь, и меня будто на атомы разрывает.

До других галактик долетаю. Холодно, очень холодно здесь, в бесформенных материях.

— Когда мы были на втором курсе, — веселым тоном заводит Егор Лин, — а было нам по девятнадцать, Алиса на летней практике спасла семейство баранов, которых перевозили там из одного контактного зоопарка в другую страну. Наш декан собирался прецедент в методички заносить. Она заставила крейзи администратора зоопарка проехаться в одном ящике с животными по трассе. Мудак чуть не задохнулся от жары. И чуть не помер со страха. Не от соседства баранчиков. А когда Алиса его встречала с журналюгами на выходе.

Мэр добродушно смеется, а рок-звезда подмигивает девушке. Даже консультанты лыбятся.

Алиса, развернувшаяся к однокурснику еще в самом начале, пожимает плечами, но слабо улыбается.

Егор демонстрирует размер рогов, потому что спасенные бараны были горными. Алиса радостно вскидывает голову и просит его прекратить, со смехом и отмахиваясь.

Вот это вот все — улыбки, смех, радость, веселье, блеск в глазах — это все не мне.

Со всеми другими она открытая. Жизнерадостная. Доверчивая.

Эмоции все выдает без стеснения. Без контроля. Без фильтра.

А мне — осуждение, злость, презрение и недовольство.

Потому что заслуживаю. Это мое место, и со всеми другими по жизни меня оно устраивало. Да похуй было, если честно, до такой степени, что не замечал даже раньше.

Выдавливаю из себя слова таким металлом, что фразы буквально позвякивают, когда по комнате разлетаются.

— Я приношу свои извинения, — легкие сдавливает, но я борюсь, — за то, что сказал и что… говорить не собирался. И не имел в виду вообще. Это совершенно… совсем не соответствует действительности, правде.

Мэр активно кивает, чуть ли рукой на меня не показывая.

— Все правильно, оговорка практически. Да никто такого в жизни не подумает. И двигаемся дальше, мы же сегодня столько обговорили хорошо.

Секретарь смотрит на того, как на идиота. Консультанты подхватывают поворот беседы, распыляясь миролюбием. Егор Лин вздыхает.

Алиса все это время смотрит в стол ничего не выражающим взглядом. Затем проверяет телефон и добродушно кивает Вите, который к ней за пустяком обращается.

Я держу руки на ногах под столом. Потому что не уверен, что я контролирую их. Что они вдруг в тряске не задрифтуют.

— Я хочу подчеркнуть, — хрипло завожу я опять, — что я не имел это в виду. Алиса, я извиняюсь перед тобой. Я… я говорил по ошибке, Алиса.

Она неопределенно кивает, а в глаза все равно не смотрит.

— Хорошо, — мягко и тихо говорит. — Реально нужно двигаться дальше, чтобы не затягивать. Бараны сами себя не спасут. Тут, кстати, в соседнем поселке тоже есть зоопарк.

Все смеются, кроме меня.

Я в оцепенении сижу до конца собрания.

Провожаю ее взглядом, когда Алиса первой поднимается и говорит, что сегодня раньше уйдет. Мира Никоновна попросила помочь. Не могу оторваться от наблюдения, как она огибает стол и направляется к двери.

Срываюсь за ней, наплевав на все и всех.

Нагоняю в коридоре. Алиса лишь шаг ускоряет, когда пытаюсь поравняться. Она все еще бледная, и меня кроет от того, насколько мне это не нравится.

— Остановись, поговорить надо.