И впервые его охватывает такая злость, что я отступаю невольно назад. Злость на себя самого.

До этого момента… все взгляды, угрозы, движения были цветочками.

В животе узел сворачивается, и узел этот из раскаленного железа. Я вдруг хочу что-то сказать. Но не знаю что именно. Сердце ветвями обрастает, и тянется-тянется… К нему, застывшему истуканом прямо напротив.

— Я…

— Убирайся из поселка, — бросает Кулак хлестко и двигается прочь.

— Не могу уважать лжеца, — заряжая ему в спину. — Уговор? Не будешь строить комплекс? Была бы дурой, если бы тебе поверила. Разбалованной девкой!

Разворачиваясь, он теперь пятится. Чтобы смотреть на меня, когда разрывает дождевую дробь хрипами.

— Я бы отказался. Бросил проект. Сдержал бы слово. Не обманывал. Ты отказалась! Единственная обманщица здесь — ты, Алиса!

Каждая фраза булыжником цементируется в стены, что он выстраивает вокруг себя. Стены клетки, в которой он пятками ступает прямо по лужам. Он идет и не знает, что ждет его за спиной.

Бес, притворяющийся благодетелем.

Бандит, пытающийся легализоваться.

Сирота на вершине мира.

Да, единственная обманщица здесь — это я, Кулак.

В «конференц-зале» Дома Культуры установили кондиционеры на скорую руку, но что-то от жары они не спасают.

По третьему кругу проходимся по пункту 2.1.2.3.

Это камень преткновения, потому что Кулаков строить новый детский дом в случае возникновения трещин не хочет.

Он собирается его построить только, если здание окажется на грани разрушения.

То есть, когда поздно уже будет.

И у него есть основательные аргументы для защиты своей поправки.

Как и для пропавки в пункте 1.5.1.

Как и для поправки в пункте 3.1.

Которые он сейчас озвучивает беспрекословно уверенным тоном.

Мэр кивает. Егор задумчиво перечитывает кодекс. Преданные доберманы в костюмах важно поддакивают.

Я едва слышно вздыхаю, тщательно контролируя все, что выдаю.

Потому что Василий Кулаков меня обманул.

Он никакой не тупой в юридических вопросах. И тямки у него хватает на двоих.

Бес сделал вид, что профан, дабы я хуже подготовилась.

Сейчас убеждение в его недалекости кажется смехотворным. Этот человек завладел напрямую четвертью столицы. Лучшей четвертью. У него было время научиться что и как работает в таких делах.

Это я — тупица, что сделала выводы по четырем комментариям в каком-то доке.

Повторяю свои аргументы после его тщательно систематизированной речи. Хотя буква закона, скорее, на его стороне, чем на защите этической справедливости.

Мне попросту нужно вклинить мое условие в другой раздел обходным путем. Для этого нужно было подготовиться.

А что сделала я? Правильно, сидела грызла ногти в номере, обдумывая каждую секунду нашей последней встречи.

Так, то воспоминание отставить в сторону — навсегда.

От пункта 2.1.2.3 не отступаюсь, хотя формально он победил. И он ожидает мое буксование, потому что он как раз таки подготовился.

Теперь бес переключается на раздел 5, чтобы усыпить мою бдительность, да и Егора.

После произошедшего на парковке взглядами мы с Кулаком больше не встречаемся. Со стороны, наверно, выглядит как цирк-шапито.

Пока доберманы поют дифирамбы своему боссу, пролистываю ленту новостей.

Заметив фамилию Загродского, стараюсь удержать лицо. Хотя кровь леденеет. Столько времени прошло — а все равно леденеет. Как же мерзко. И от него, и от собственной трусости.

Загродский, оказывается, вернулся из Саудовской Аравии и снова на коне. Откладываю телефон в сторону.

Не факт, что наткнется на меня в одном городе. Тем более, я перееду туда, где такие мажоры не ходят. Но все равно — это близко. Когда он жил на Ближнем Востоке, я чувствовала себя в безопасности. Самое главное, всегда находится в людных местах. Он не посмеет…

Поднимаю телефон обратно. К горлу желчь поступает от страха. Господи, сколько лет прошло, а я все равно не сумею дать ему сдач…

— … там?

Осознаю, что все присутствующие смотрят на меня. А говорит Кулаков, обращаясь прямо ко мне. И наконец-то глядя в глаза.