— Ладно, — гортанно произносит Кулак. — Поработаем. Через три часа приду.

Но шлейку не отпускает.

— Иди уже, — соплю я.

— Иду.

Зажимает шлейку между пальцами. Страх искрой простреливает мне даже пятки. Вдруг сорвет прямо тут. Он поднимает глаза, а они… они действительно невменяемые.

— Вася, — шепчу растерянно.

— Платье красивое очень, — шепчет тоже.

— Прекрати.

Барахтаюсь тут, в отельном коридоре, как посреди бурана. Во взгляде его шальном, и в приливах жара грудинного. Потому что точка у меня над солнечным сплетением, откуда геометрически идеальными кругами расходится сигнал бедствия, желает лавы.

Лавы, что в глазах его давно заприметила.

Она теперь только ею и питается.

— Не прекращу, — глухо говорит Кулак. — Все красивое.

— Мы в коридоре, — продолжаю шептать.

— Я знаю. Жди меня в номере, Алиса. Через три часа приду.

— Я знаю.

Целую в щеку его, а он запястья мои сжимает, одновременно оба. И вызывает у меня несдержанный хрип-выдох, когда тянет часть волос у корней прямо зубами.

— Жди меня. Съем тебя.

— Иди уже, — едва ли не мычу.

Он отпускает мои руки, а я шаг назад делаю. И еще один. А у подножья лестницы оглядываюсь озорливо, а он там еще стоит. Потом по ступенькам поднимаюсь, как спортсменка!

Через некоторое время в номере на меня наваливает усталость — догоняя с предыдущей ночи — и дрема, видимо, в сон перетекает.

Потому что от стука по стеклу я именно что просыпаюсь.

Вскакиваю, не сориентировавшись, где я. Номер в Васильках, да. Спорткомплекс, Устав, ремонт, скупщик, колодец, записки. Васю жду.

Мамочки! Даже в темени видно, как оконное стекло дрожит. Рука выламывает створку снизу. С той стороны. С улицы. На третьем этаже!

Бросаюсь к телефону, но у меня же нет телефона.

А чтобы к выходу пройти в новом номере нужно мимо окна проскольнуть!

В окне кулак намеревается стекло разбивать.

Жуть. Это, наверно, выдумщик с запиской. Совсем с ума посходили все.

Прикидываю, что использовать как защитное и атакующее средство. Только ночник в виде грибочка достаточно грозный. Так как он вроде как слит из металла.

Еще есть ноут, но он мне дорог. Жизнь как бы дороже, но ноут тоже дорогой.

Набравшись смелости, сигаю с ночником к окну. Намереваюсь к выходу проскочить. Одна нога подкашивается, потому что нервная она у меня.

А за окном преступник уже подтягивается на руках. Ничего себе!

Ору, как сирена!

А затем бросаюсь створку открывать, потому что… силуэт очень на Кулака похож.

Потому что это он и есть.

— Вася!

Тащу его на себя, а он умудряется одной рукой еще меня останавливать. И все на уровне третьего этажа!

— Алиса, — свирепо заряжает он, — отошла от окна, быстро. Быстро, я сказал!

Я повинуюсь, отскакивая. Хоть и обидно. Но его жизнь поважнее гордости.

Еще смеет злиться на меня, хотя сам по фасаду здания на третий этаж пролез!

— Баааазилио! Баааазилио!

Этот жуткий крик с улицы раздается, и в открытое окно на крыльях ехидства залетает.

Кулак спрыгивает на пол, и пальцем приказывает стоять мне. И молчать. И, видимо, вообще. Я комок в горле никак дальше протолкнуть не могу, потому что Вася прямо-таки вибрирует агрессией.

— Че надо? — гремит он в окно, кому-то вниз.

— Сломал трубу на втором уровне. Ты, Базилио, ты! И вензель возле линии вентиляционных шахт. А это сложнейшая реставрация.

Боги, это мерзкий голос Сергея Степановича. Гостиница тоже ему принадлежит.

— Счет пришли мне! За номер включи! А теперь проваливай!

Сергей Степанович явно проявляет дальнейшее остроумие, но ничего разобрать, так как окно Кулак запирает.

И поворачивается ко мне, как космический флот маневрирует, если способен скорость света преодолевать.

— Ты! Ты где была!

— Что? Я здесь была. Я уснула!

Он дышит, как будто реально бодаться со мной собрался. Как бык. Пристраиваю грибочек на столе, и намереваюсь безумца успокоить, но он моими планами явно не заинтересован.

— Раздевайся, пошли в кровать!

Я даже стягивать футболку начинаю, а потом заставляю себя очнуться. Что за ерунда! Раскомандовался тут.

— Вася, тебе жить надоело! Я чуть от страха не умерла, сначала за себя, потом за тебя.

Бесцеремонно меня к кровати перемещает и с себя одежду стягивает. А когда я начинаю говорить, подрезает меня.