– От одиночества, значит, – заключил Шаламов.

– Не то чтобы от одиночества, – Мотнул головой Стас. – Представь себе интересную сюжетную RPG 4 с офигеннейшим графоном на мощном движке с открытым миром практически без границ. И вот в какой–то момент своей игры ты вдруг понимаешь, что квестов, – Шевчук развел руками, – больше нет. То ли ты где–то завалил задание, то ли баг какой, то ли этот открытый мир настолько открытый, что ты так безнадежно далеко ушел от своей сюжетки, что и не вернуться уже. Вокруг тебя боты, диалоги с ними – один и тот же NPC–шный бред. И вроде бы графика по–прежнему яркая и движок мощный, а удовольствия от этого никакого. Сюжета нет.

Тимофей с интересом следил за рассуждениями друга.

– И ты представь, – продолжал он, – если даже советский работяга не вывез, вот как нам, творческим миллениалам? Куда мне со своими песнями, стихами? О ком с ними даже просто поговорить?

– Дык может в Кулёк 5 ? – предложил Шаламов.

– А понтов? – возразил Станислав. – Жанну помнишь? Бывшая моя.

– Ну.

– Тоже в Кульке отучилась и что? В нашем ДК детские спектакли ставит от зарплаты до зарплаты. Давай сюда присядем. – Отвлекся он.

Друзья меж тем подошли к железнодорожному вокзалу, к которому через четверть часа должен был прибыть пригородный электропоезд. На нем они планировали добраться до следующей станции, где скошенными рядами тянулись частные дома поселка, откуда друзья были родом. Шевчук предложил Тимофею присесть на автобусной остановке неподалеку от вокзала, здесь легко можно было скрыться от неуместного патруля полиции, не отвлекаясь от беседы, и так же легко расслышать объявление о прибытии электрички.

– Только пива еще возьмем, – сообразил тут же Стас.

Они подошли к ларьку, и он продолжил:

– А есть ведь люди, которым вообще по фигу. Какая там самореализация? Какое там творчество? Насрать! Крепкого полтора, будьте любезны! – обронил он продавщице. – Вон, как Женёк Казак. Он, мне кажется, и не задавался никогда такими вопросами, типа, зачем живу? Кем его вспомнят? И вспомнят ли вообще? Ему по боку! Мысли примитивные: где что–нибудь упереть? Куда упёротое сдать? С кем на добытое выпить и кому по пьяни влупить? Всёёёёё! – пылко вытянул Стас и закурил. – Я не хочу так, я не могу так. Как батя мой, к примеру: дом–работа, работа–дом, с «железки» на огород, с огорода в сарай. Что он в жизни видел–то? Чем себя увековечил? Чем отличил?

Шевчук говорил горячо, подстегнутый то ли больной темой, то ли количеством алкоголя.

– Так он уже увековечил, – заговорил Шаламов, отвечая на скорее риторический вопрос друга. – Тобой и увековечил. Ты и впрямь думаешь, что он, как муравей что ли? Он тоже, наверняка, о многом мечтал, это многое в тебе и сбылось.

– Но я то – не он! – возразил Шевчук. – Я – не мой отец, я – это я! И у меня свои мечты, свои планы, а он хочет, чтобы я, как и он – со смены на смену. Хоп, рюкзак на плечо и на завод, вечером – домой, завтра – то же, послезавтра – опять то же. Вот она – однотонная жизнь, про нее я и писал…

Станислав, обессиленный этим красноречивым монологом, глубоко затянулся.

– Вот так живешь–живешь, что–то пишешь, на что–то надеешься, зла никому не делаешь…

– А добро делаешь?

Тимофей взглянул на поникшего друга в ожидании ответа, но в ответ последовала лишь иронично–горькая усмешка.

– Ну, вот, – подытожил Шаламов, – зла не делаешь, добра не делаешь. Можно сказать, и не живешь вовсе, так – присутствуешь…

Их и без того угасающий разговор прервал человек, спешно шедший со стороны вокзала. Услышав голоса, он остановился и пригляделся, даже пригнулся, чтобы ускользнуть от фонаря, бившего в глаза, и зычным басом окликнул:

– О–йой! Тимон, ты что ль?

И, не дожидаясь ответа, подошел. Среднего роста коротко почти под ноль стриженный, крепкий, лет двадцати с небольшим на вид, он был одет в легкую кожаную куртку, спортивные штаны и кипенно–белые кроссовки.

– Вы чего тут? – спросил парень, с любопытством разглядывая друзей, – пиво что ль пьете? Дай–ка я тоже глотну. – Он взял бутылку. – Можно что ль? – спросил для вида, а сам меж тем уже опустошил треть.

– Ты откуда? – поинтересовался Стас, глядя на заметно запыхавшегося знакомого, жадно глотавшего алкоголь.

– Тоже на электричку пришёл, – затараторил было парень, возвращая бутылку, но тут же осёкся, ища что–то глазами на скамье, – а где на зуб чего? Сухарей каких иль хамсы. Чего просто так пиво глушить? Возьмите, у кого деньги есть? Стас, возьми чего.